Филиппа Грегори - Королевская шутиха

Елизавета поднялась с колен.

— Я этого не забуду. Сегодня, Ханна, ты подарила мне видение. Интуитивно я знала об этом раньше, но сегодня в твоих глазах я прочла подтверждение. Я должна стать королевой Англии и положить конец нынешним ужасам.

Перед обедом меня позвали в покои королевы. Войдя туда, я застала Марию в обществе короля и кардинала Реджинальда Поула — архиепископа и папского легата. Последнее делало его желаннейшим гостем при дворе. Знай я об этом заранее — ни за что бы не переступила порога королевских покоев. Я сразу же инстинктивно испугалась этого человека. У кардинала Поула были острые, проницательные глаза, одинаково прощупывающие грешников и святых. За свою приверженность католической вере он провел немало лет в изгнании и считал, что вера каждого человека может и должна пройти испытание огнем. Такому было достаточно бросить на меня секундный взгляд, чтобы распознать во мне «маррано» — крещеную еврейку. При нынешних католических порядках, устанавливающихся в Англии с помощью королевы, нового короля, а теперь и кардинала Поула, меня легко могли выслать в Испанию, обрекая на смерть, или казнить здесь.

Но я ошиблась. Взгляд папского легата скользнул по мне равнодушно. Королева меж тем встала из-за стола и протянула мне руку. Я подбежала, опустилась на колени и поцеловала руку Марии.

— Здравствуйте, ваше величество, — произнесла я.

— А вот и моя маленькая шутиха, — ласково сказала Мария.

Я не видела королеву несколько месяцев и сразу заметила благотворные перемены, произведенные беременностью. У Марии был прекрасный цвет лица. На щеках играл румянец. Само лицо пополнело и округлилось, в глазах появился незнакомый мне блеск. Чувствовалось, беременность ей не в тягость, а во благо. Платье не могло совершенно скрыть выступавший живот. Я представила, с какой гордостью она каждый день ослабляет шнуровку, приспосабливая одежду к растущему в ее чреве младенцу. Грудь королевы тоже стала полнее. Словом, весь облик свидетельствовал о ее счастливом ожидании материнства.

Касаясь рукой моей головы, Мария представила меня королю и кардиналу.

— Мою шутиху зовут Ханна. Она со мною уже почти два года, с момента смерти моего брата. Мы обе прошли долгий путь, и теперь она по праву разделяет со мною радость нынешних дней. Она — любящая и верная девочка. Ханна была моей шпионкой при Елизавете и сумела заручиться доверием принцессы… Кстати, Ханна, она здесь?

— Мы недавно приехали, — ответила я.

Рука королевы переместилась на мое плечо. Я поднялась. Ноги плохо меня держали. Мне было страшно, но я все же заставила себя взглянуть на обоих мужчин.

В отличие от жены, король не светился радостью. Вид у него было довольно усталый, словно попытки разобраться в хитросплетениях английской политики и долгая английская зима оказались чрезмерными тяготами для человека, привыкшего к полновластию и теплу солнечной Альгамбры.

У кардинала было красивое узкое лицо настоящего аскета. Его острый, как нож, взгляд скользнул по моим глазам, рту и шутовскому наряду. Я подумала, что этот мимолетный взгляд рассказал ему обо мне все, и теперь кардинал Поул знал о моем отступничестве, моих желаниях и моем превращении в женщину, которое я тщетно пыталась скрыть за мешковатой шутовской одеждой.

— Ты, кажется, блаженная? — равнодушно спросил он.

— Так меня называют другие, ваше превосходительство, — ответила я и сразу же покраснела от растерянности.

Я не знала, как по-английски правильно обращаться к человеку его положения. До сих пор у нас при дворе не было папских легатов.

— У тебя бывают видения? — спросил он. — Ты слышишь голоса?

Я сразу почувствовала: любой мой ответ будет встречен с крайним скептицизмом. Кардинал — не из тех людей, кто будет смеяться остротам шута или восторгаться искусством фокусника.

— Очень редко, — ответила я, стараясь говорить коротко, чтобы не показывать своего испанского акцента. — И, к сожалению, не по моему желанию.

— Ханна увидела, что я стану королевой, — сказала Мария. — Она предсказала смерть моего брата. Ее прежний господин обратил на нее внимание, поскольку она увидела ангела на Флит-стрит.

Кардинал улыбнулся. Улыбка осветила его смуглое лицо, и я поняла, что этот человек не только красив, но еще и обаятелен.

— Ангела? — переспросил Реджинальд Поул. — И как же он выглядел? И откуда ты узнала, что это ангел?

— Я увидела его вместе с двумя знатными господами, — тщательно обдумывая каждое слово, ответила я. — От него исходило ослепительное сияние, поэтому я видела лишь силуэт. А потом он исчез. Я вообще не знала, что это ангел. Эти господа объяснили мне потом.

— Надо же, какая скромная ясновидица, — сказал кардинал. — Обычно такие, как ты, любят хвастать своим даром… Судя по акценту, ты из Испании?

— У меня отец родом из Испании, но теперь мы живем в Англии, — осторожно ответила я.

Мои ноги успели сделать всего полшага в сторону королевы, когда я спохватилась и застыла на месте, сообразив: нельзя показывать кардиналу свой страх. Такие, как он, способны улавливать чужой страх быстрее, чем любое другое чувство.

Но кардинала не особо интересовало мое прошлое. Он улыбнулся королю и сказал:

— Может, эта блаженная нам что-нибудь посоветует? Мы тут занимаемся богоугодным делом, которого Англия не знала уже несколько поколений. Возвращаем страну в лоно истинной церкви. Пытаемся исправить то, что столь долго оставалось дурным. Люди забыли, что без Божьего водительства им не ступить и шагу. Никому: от крестьян до членов парламента.

Я молчала, понимая, что вопрос не требовал моего ответа. Но королева взглянула на меня, и мне пришлось ответить.

— Наверное, такие дела надо делать очень осторожно. Но это я так думаю, а не дар во мне говорит. Это нужно делать осторожно и без спешки.

— А вот здесь, Ханна, ты ошибаешься, — сказала королева. — Такие дела нужно делать быстро и не жалеть усилий. Уж лучше поменять все однажды и бесповоротно, чем увязнуть в сотне мелких перемен.

Однако короля и кардинала ее слова не убедили.

— Нельзя, чтобы число недовольных вами превышало число тех, кого вы можете убедить, — сказал ее муж, правивший половиной Европы.

От самого звука его голоса Мария буквально растаяла, но мнения своего не изменила.

— Англичане — народ упрямый. Дай им выбор, они в нем запутаются. Из-за их путаницы мне пришлось казнить бедняжку Джейн Грей. Она предоставила им выбор, а что толку? Народ — как малые дети. Будут без конца ходить между яблоком и сливой. То в одном месте откусят, то в другом и только все испортят.