Лия Блэр
Фобии
— Уважаемые пассажиры! Приносим извинения за задержку рейса РА4220 Москва — Салоники. Вылет переносится с 12:00 на 15:30.
Ровный, четкий, с нотками металла, голос диктора аэропорта Шереметьево произносил привычные шаблонные фразы. По лицам людей можно было сразу понять, кому абсолютно безразлична выданная из динамиков информация, а кто откровенно расстроился. А как иначе? Если бы не изменения в расписании, то как раз ко времени вылета желающие могли бы получать багаж в гостеприимной Греции.
Среди множества людей, снующих по необъятному помещению и ожидающих свой самолет, только один пассажир выдохнул с облегчением, практически выплясывая страстную румбу. От радости.
С самого детства Лена Измайлова была веселой, искренней, открытой и немного покладистой. Хотя, правды ради, нецензурщины не гнушалась, за словом в карман не лезла, если требовали обстоятельства, но эта привычка пришла к ней уже после школы. Папа на правах главы семьи являл собой пример образцового мужа, и мама рядом с ним была по-настоящему счастлива. Воспитывалась Лена в лучших традициях социалистической и… романтической пропаганды: семья — святое. Верила в высшие силы, жизнь после смерти, а главное, что во всем надо слушать свое сердце. Наивно, где-то даже глупо в наше время, но от души.
Часто говорят: «Знал бы, где упасть — соломки б подстелил». С одной стороны — верное утверждение и логичное, а с другой — нереальное, где-то даже софистическое. Ничего нельзя знать наперед.
С какого момента она стала испытывать неконтролируемый страх от всего, что ее окружало, — сказать было сложно. Отчаянная борьба с напастью не давала результатов, но Лена не опускала руки, хоть и начала привыкать жить в своем мало кому понятном ритме. Постоянная война с собой выматывала до истерик и последующей апатии. Казалось бы, все в голове, надо взять и выбросить! Но нет. Так это не работает, Лена точно знала.
Хуже всего — постоянное наслоение ужаса и прорастание его в новых формах. Измайлова чувствовала себя, как капуста на грядке, что обрастает листиками, только не сочными и хрустящими, а холодными, колючими и черными, как сама тьма. Стихии под названием «Фобии» не собирались угасать ни на минуту, превращая ее порой в неадекватную, дикую, с бесконтрольными чувствами.
Так и получилось, что к двадцати пяти годам Лена имела внушительный список заморочек при полном отсутствии личной жизни. Все было закономерно и понятно. Когда мысли сосредоточены на сражении внутри тебя, попросту ничего вокруг не замечаешь. Заходишь в лифт — волна неприятного удушливого страха сжимает грудь, дышать становится тяжело, в висках пульсирует. Выходишь на открытое пространство, да хоть на дорогу, — ступни до колен пробирает маленькими иголками, двигаться невозможно, голова кружится до тошноты и держит только одна мысль: «Не потерять сознание». В ушах звенит, а внешние шумы доносятся как из-под слоя ваты. То была лишь пара пунктов из перечня фобий, а у Лены он набирался завидный. Походы к именитым докторам все больше вводили в депрессию, потому что чувствовать себя чокнутой совсем не радостно, а «волшебной таблетки» не существовало.
Не считая родителей, которые упорно говорили: «Родишь, и все твои страхи пройдут», — из близких людей у Лены была единственная подруга, которая привыкла к ее странностям и не пыталась поучительно комментировать заскоки подсознания, — Света Тимофеева.
Игнорируя любые доводы, Света с упорным постоянством выводила Лену в клубы, что удавалось не часто, и таскала за собой в отпуск, за что Лена была ей безмерно благодарна. Тимофееву не надо было просить поддержать на дороге или не оставлять одну на вокзале. Все делала без напоминаний, носилась с подругой, как наседка с цыпленком. Рядом с ней Измайлова чувствовала себя защищенной, легкой и до приятного… обычной. Как все.
Одну напасть Лены победить Света не могла — авиаперелеты. Путешествия во Францию и Испанию проходили исключительно поездами, что доводило Тимофееву до белого каления. Ну правда, зачем тратить несколько суток в дороге, если за пару часов перелета можно добраться до желаемого объекта и наслаждаться отпуском?!
После очередного спора с соплями, слезами и уговорами Лена сдалась. В Грецию решено было лететь. Первое — всего пара часов в воздухе, а второе — хотелось побывать на море… отдых в стиле «тюленей», но не на все сто процентов. А что? Лежать на пляже сутками — скучно, было желание поколесить по достопримечательностям, древним развалинам, метеорам, а может быть, и совершить восхождение на гору.
Аэропорт встретил девушек огромным количеством людей. Уезжающие, провожающие, встречающие и возвратившиеся заполняли пространство, напоминая бурный горный поток. Улыбающиеся лица придавали Лене решимости. Наверное. Может быть… Так хотелось думать, потому что, едва переступив порог аэропорта, ноги подкашивались, а трепетное тельце стремилось обратно, домой.
— Три часа, и мы на море, — блаженно говорила Света, толкая свой розовый чемодан на колесиках по ровному каменному полу.
— Можешь не говорить об этом? — прошептала напряженная Лена, следуя за подругой.
— Не волнуйся. Пройдем таможенный контроль, выпьешь свои успокоительные, штуки три сразу, и проспишь весь полет, — убеждала Света.
— Выпью четыре… — нервно соглашалась попутчица.
— Зачем так много?
— Ты сказала слово «полет». А я, пипец, повторила сейчас и уже хочу выпить пять, — мандраж усиливался в геометрической прогрессии с каждым шагом к стойке регистрации.
— Вот приземлимся в Греции, и ты будешь смеяться, что боялась, — Света с улыбкой обняла подругу за плечи.
— А если не приземлимся? — испуганно спросила Лена.
— Э-э-э… значит, сдохнем, — прикинула варианты собеседница и для уверенности покивала головой.
— Я не полечу! Иди знаешь куда… со своим морем?! — заявила паникерша и резко развернулась в обратную сторону.
— Стоять, Фрося! — больше всего Лене не нравилось, когда подруга называла ее странным прозвищем, которое вообще никак к Измайловой не относилось. Привычка перебивать страхи любыми другими мыслями была самой действенной терапией, а потому мысли Лены скакали, словно горные козлы по хребту, то есть в голове.
Когда Измайлову одолевали страхи, речь свою она совсем не контролировала — говорила все, что взбредет в голову. Может, этим и распугала всех вокруг себя, только Тимофеева оказалась с иммунитетом к ее порой откровенному хамству.
— Свет, а может, ну ее… Грецию? Давай по Золотому кольцу, а? — взмолилась Лена.
— Обязательно. Когда нам будет по семьдесят. Сразу и двинем, — согласилась Тимофеева и потащила за собой Измайлову с удвоенной силой, не оставляя вариантов на спасение.
— Вообще не понимаю, зачем нам Греция. Дома тоже хорошо. Я с тобой в караоке схожу и даже на природу, только не до ночи, — вечерами в парках и лесах Лене было не очень комфортно. А кому было бы, если комары сжирали так, что неделю неприятные мурашки бегали по коже от воспоминаний, а конечности чесались до болячек.
— Найдем тебе грека, — припечатала её своим планом Света. — Они красивые, ласковые. Тебе понравятся.
— Ты че, мать?! Скажи, что пошутила, — взбеленилась Лена, готовая испепелить взглядом наглую сваху. Это был не первый случай, когда ее пытались свести с кавалером, и каждый раз это очень бесило. Скажи Светка ей об этом раньше — ни за что не уговорилась бы на поездку! Тут бы с собой справиться, а еще какой-то там грек…
— Ладно-ладно, шучу. Сама найдешь. Отпуск располагает. И вообще, утомила ты меня своим затворничеством. Не могу замуж выйти из солидарности с тобой, — упрекнула подруга.
— А Серега тебе предложение сделал? — отвлеклась от своих фобий Лена, готовая слушать подробности.
— Думаю, в Греции сделает. Не зря же улетел на неделю раньше, — улыбнулась Света. — Теперь понимаешь, как ты мне нужна там?
— Наоборот! — возмутилась Лена. — Вам надо побыть вдвоем!
