Пролог
Если ты любишь — сразу скажи об этом.
Иначе этот момент просто пройдет.
(х/ф «Свадьба лучшего друга»)
Я выключила компьютер, засунула в сумку ежедневник и устало и вместе с тем как-то удовлетворенно оглядела пока еще свой кабинет. Пока еще — но совсем ненадолго, потому что уже через десять минут последний рабочий день начальника экономического отдела ТК «Горский» Юстины Борисовны Лукьянчиковой закончится, и этот кабинет станет ей чужим. Но пока это еще была моя территория, и я оглядывала ее, отмечая мелочи так, как делала это всегда.
Тамара так и не доделала расчеты по договору, а ведь просила же ее закончить сегодня. Лена оставила на столе лак для ногтей, радует, что заметила это я, а не, упаси господи, Михаил Владимирович, иначе был бы ор до потолка. Наталья распечатала приказы на поощрение еще с утра, а на подпись так и не отдала. А, да, Чернышев в отпуске, пока согласовывать некому. Ну начала хотя бы с начальника автотранспортной службы; пока Сусанин опомнится, главный инженер как раз и выйдет.
Я подошла к Лениному столу и убрала лак в ящик, к десятку других. Да у нее тут целый склад. Ладно, пусть с этим разбирается новый начальник. Я свое оттрубила, от зари до зари, что называется, я устала, я ухожу.
Я провела пальцами по своему безупречно пустому столу, еще раз огляделась, словно прощаясь — да и на самом деле прощаясь, — и вздохнула.
Пыль, солнце, высушенный кондиционером воздух. Место, где я провела последние три года, пройдя по карьерной лестнице от экономиста до начальника отдела за каких-то шесть месяцев, а все остальное время… Кто былое помянет, тому глаз вон, так что не будем поминать. Пусть со мной уйдет только хорошее.
— Ну, вот и все, — сказала я цветам на окне и портрету Путина над ксероксом. — Прощайте.
Дверь позади меня неожиданно открылась, и воздух из коридора ворвался внутрь. Ударил в меня в спину, заставив поежиться, хоть и было совсем не холодно. Вынудил замереть, когда ноздри почувствовали запах — его запах, хоть я и убеждала себя изо всех сил, что его не запомнила.
Сандал, кедр, что-то еще столь же неуловимо пряное. Как будто какой-то феромон — говорят, их ты ощущаешь не носом, а якобсоновым органом, который остался у нас от животных. Ты даже не успеваешь понять — а тело уже отреагировало и решило за тебя, что этот запах — самое прекрасное, что ты когда-либо чувствовала, а значит, тебе срочно надо оказаться к его источнику как можно ближе.
Мое тело решало так каждый раз, когда чувствовало кедр и сандал — и что-то еще, бывшее такой же неотъемлемой частью образа замдиректора по экономике и финансам Ростислава Евгеньевича Макарова, как и ямочка на его правой щеке. Ему — то бишь моему телу — было все равно, что и я, и Ростислав Евгеньевич — люди несвободные, что у него есть жена и сын, что у меня есть мой заботливый и ревнивый Лукьянчиков, за которого, между прочим, я вышла замуж вроде бы даже и по любви.
Ему было все равно.
Оно упорно намеревалось доказать мне, что у меня и Ростислава Макарова есть много общего, и для того, чтобы это общее наконец-то хорошенько разглядеть, мне нужно всего лишь улечься с Макаровым в постель.
Я уходила с работы не из-за Макарова.
Но я хотела покинуть свой кабинет, не простившись с ним.
Я обернулась, кривя губы в нервной улыбке, так не похожей на ту, что расцветала на моем лице при встречах с ним раньше. Перед внутренним взором мелькнула я сама: черная юбка-карандаш, темно-синяя блузка с рукавами до локтя и белыми манжетами, строгий пучок. Вежливая улыбка очень даже к месту.
Но почему не улыбается в ответ он?
— Юстина Борисовна, не знал, что вы увольняетесь. — Ростислав придержал полуоткрытую дверь рукой, но порога не переступил, так и остановился на границе ничьих и пока еще моих владений.
— Ростислав Евгеньевич, не знала, что вы вышли из отпуска, — сказала я, принимая новые правила игры.
Замдиректора по экономике и финансам, не знающий, что начальник экономического отдела уходит из организации? Это было так же реально, как солнце, всходящее на западе.
— Если вы уже простились, буду рад оказать вам последнюю любезность и сопроводить вас до дома.
И на мгновение мое сердце остановилось.
Глава 1
…Меня в коллективе невзлюбили с первого дня. Я приехала в большой город из глухой деревни, нашла работу в транспортной компании «Горский» совершенно случайно, по объявлению, и сразу стала получать персональную надбавку, почти вдвое превосходящую «персоналки» других экономистов отдела.
Естественно, кто бы такую «взлюбил».
Я, то бишь Юстина Борисовна на тот момент еще Туманова, двадцати семи лет отроду, оказалась на Севере как многие подобные мне наивные дурочки. «Повелась» на вакансию в газете, обещавшую за баснословные деньги работу в какой-то новой организации, отдала последние кровные за билет до Нового Уренгоя… и осталась с носом, потому как, взяв с меня за «формальности и чтобы побыстрее», мой будущий работодатель испарился и с деньгами, и вакансиями вместе. Я сидела в зале ожидания железнодорожного вокзала, утирая слезы и укоряя себя всеми нецензурными словами, которые знала, и от нечего делать листала оставленную кем-то на скамейке газету. Там я на объявление и наткнулась.
«Требуется экономист, опыт работы от 3 лет. Михаил Владимирович». Я, ни на что не надеясь, позвонила. Меня пригласили прийти в тот же день.
Фирма Горского занималась транспортной логистикой и достаточно быстро выросла из крохотной конторки у черта на куличках в едва ли не самую известную в ЯНАО. Начальница отдела была в отпуске, Макарова тоже почему-то в тот день не было, и Михаил Владимирович принял меня сам.
Директор оказался умеренно молод — сорок лет, умеренно красив, но очень, буквально энциклопедически умен, что не могло меня не впечатлить. Он завел меня в большой кабинет, попросил показать документы — умная Юська приехала «на вахту» со всеми своими корочками, — задал пару вопросов о личной жизни и прошлых местах работы. Его все устроило.
— Идите в отдел кадров и пишите заявление. На работу завтра, оклад… — Он назвал цифру, она была небольшой. — Я так понимаю, «полярной» надбавки у вас нет. Если будете хорошо работать, будет персоналка. На первое время дотянем.
Я открыла рот, чтобы поблагодарить его, сказать, что признательна и все такое прочее — и вдруг разрыдалась, как девчонка, не в силах вымолвить и слова. Горскому ничего не стоило выпроводить истеричку, устроившую у него в кабинете потоп, но он почему-то этого не сделал. Завел меня в закуток, где у него стояли электрочайник и маленький диванчик, усадил меня, дал упаковку салфеток и строго наказал:
— Когда перестанете плакать, расскажете.
Он закрыл меня в этом закутке, включил чайник — «заодно и я сделаю перерыв» — и вышел, оставив меня успокаиваться. А когда я все ему рассказала, молча полез в кошелек и протянул мне деньги.
— Я не могу, — сказала я испуганно, глядя на деньги, как на ядовитую змею. — А вдруг я вас обману и не отдам?
Горский засмеялся так искренне, что я испугалась еще больше.
— Юстина Борисовна, вы мне уже нравитесь. Берите. Отдадите со второй зарплаты. Здесь, на севере, людям нужно держаться друг за друга. — Он улыбнулся почти мечтательно. — Я ведь и сам из ваших краев почти. Похвистнево знаете? Самарская область.
— Еще бы не знать, — сказала я живо. — Совсем рядом.
— Считайте, по-соседски помог. — Михаил Владимирович кивнул мне. — Ступайте, Юстина Борисовна, отдел кадров у нас сегодня до трех. И сразу зайдете ко мне, я подпишу.
Естественно, с заявлением мне надлежало зайти в мой будущий родной отдел. Экономистов было трое: модница с длинной косой Лена, сухенькая в годах Тамара и Влада, громкоголосая молодая женщина, которая исполняла обязанности начальника.
— Момэнт, сейчас все устроим, — сказала она, когда я попросила ее согласовать. Махнула рукой в сторону стула, не отвлекаясь от компьютера, на котором что-то бешено печатала. — Пять сек, только вобью одну фигню в прогу, шоб не подзабыть.
