Барбара Брэдфорд - Три недели в Париже

Мужчина, шагавший по рю Жакоб, поежился и поднял воротник пальто. Стоял холодный февральский день, Париж содрогался под порывами ледяного ветра, примчавшегося из русских степей.

Заметив такси, мужчина сделал знак рукой, а когда машина остановилась, быстро залез внутрь и попросил водителя отвезти его на почту. Там он извлек из пакета семьдесят один конверт с марками, опустил их в почтовый ящик и вернулся в такси.

Назвав водителю адрес офиса «Федерал экспресс», он откинулся на сиденье и стал глядеть в окно. Он был счастлив вернуться в Город света, хотя и продрог до костей.

В отделении «Федерал экспресс» он заполнил необходимые бланки и передал их клерку вместе с четырьмя белыми конвертами, чтобы их за двадцать четыре часа доставили в четыре разных города в разных уголках земли.

Ему и в голову не приходило, что его действия решительно и бесповоротно изменят жизнь нескольких человек.

Александра Гордон обожала сумерки, тот час до наступления темноты, когда краски приглушены, а очертания предметов стерты. Еще маленькой девочкой она ждала конца дня, тех минут, что предшествуют ужину. Когда она возвращалась домой из школы со своим братом Тимом, ей всегда казалось, что впереди ее ожидает что-то новое.

Александра отошла от стола и выглянула в окно. Из ее пентхауса в центре города открывался вид на Манхэттен. Небо поражало великолепием: сливовый и лиловый тона смягчались дымчато-серым с просветами розового. Размытые силуэты башен и шпилей огромного города темнели на его фоне.

Александра улыбнулась. Перед ее глазами встали картины детства. Годы, проведенные в этом городе, в Северном Ист-Сайде… беззаботные годы, наполненные любовью. Ее мать тогда, как и теперь, работала, но Александра с Тимом никогда не ощущали недостатка внимания ни со стороны матери, ни со стороны отца. Однако характер Александры сформировался скорее под влиянием матери, и именно ей она была обязана своими лучшими чертами.

Она очнулась от раздумий и подошла к столу, где лежало только что законченное панно — последнее из шести в серии, изображавшей зимний загородный пейзаж. Ей удалось ухватить самую суть зимнего вечера в лесу. Она взяла панно и отнесла в другой конец мастерской, где стояли в ряд остальные пять. Вглядываясь в наконец-то завершенную серию, она представила ее на сцене в виде огромных декораций, которые изготовят по ее эскизам. Она добилась именно того эффекта, о котором говорил режиссер.

— Я хочу, чтобы от них веяло холодом, — сказал Тони Верити во время их первой рабочей встречи. — Хочу ощутить ледяной холод ночи. Глядя на твои картины, мне должно захотеться побыстрее оказаться дома у горящего камина.

Мысли Александры прервал пронзительный звонок. Она подошла к домофону:

— Алло?

— Это Джек. Можно мне подняться?

— Да, конечно. — Она нажала кнопку, чтобы открыть подъезд, потом спустилась на один этаж — встретить Джека.

Через несколько секунд перед ней стоял Джек Уилтон. Он был в черном пальто с капюшоном, на его тонком умном лице сияла улыбка.

— Извини, что помешал твоей работе, но мы с Билли Томкинсом были совсем рядом, в галерее Кромера. Мне показалось глупым ехать домой, а после возвращаться сюда. Я посижу в уголке и посмотрю Си-эн-эн, пока ты не закончишь.

— Я уже закончила. Дорисовала последнее панно.

— Вот здорово! Прими мои поздравления!

Войдя в прихожую, Джек притянул Александру к себе и захлопнул дверь ногой. Он крепко ее обнял, и, когда его губы коснулись ее щеки, она вздрогнула. Александра была поражена. Вероятно, то же почувствовал и Джек. Он отстранился, посмотрел на нее, а потом поцеловал — настойчиво, страстно. Через секунду он шепнул ей на ухо:

— Пойдем в постель.

Она заглянула в его ясные серые глаза, которые теперь немного затуманились.

— Не говори глупости.

— Глупости? В том, чтобы лечь в постель, нет ничего глупого. По-моему, это очень умно.

Джек обнял ее и повел в спальню. Посередине комнаты он взял ее за плечи и повернул лицом к себе:

— Ты вдруг куда-то пропала.

Александра молча смотрела на него. Он взял ее за подбородок и нежно поцеловал в губы.

— А вот теперь мне кажется, что ты вернулась.

— Верно.

— Я рад.

— Я тоже, — ответила она.

— И где же ты пропадала?

— Наверно, свалилась в глубокий колодец своей работы.

Джек кивнул, прекрасно понимая, о чем речь. Он тоже был художником, и с ним случалось то же самое. Но он истосковался по ней, и ее отстраненность только раздразнила его.

Держа Александру в объятиях, он прошептал:

— Ты ведь не уйдешь от меня снова, правда?

Она улыбнулась:

— Ты самый лучший, Джек, самый лучший… Особенный… в самом деле.

Он смотрел на нее в тусклом свете исчезающего дня, стараясь понять, не подсмеивается ли она над ним. Но в ее светло-зеленых глазах сквозило неподдельное чувство, и он нежно предложил:

— Давай внесем определенность в наши отношения.

Она широко открыла глаза, которые он так любил.

— Джек… Даже не знаю, что тебе сказать.

— Скажи «да».

— Хорошо. Да.

— Я имею в виду брак, — пробормотал он.

— Я понимаю.

— Понимаешь? Так ты выйдешь за меня замуж?

— Да, выйду.

На его худощавом лице появилась теплая улыбка.

— Я рад. В самом деле, чертовски рад, Лекси, что ты будешь моей. Господи, это просто замечательно! И у нас будет ребенок или даже два, верно?

Она рассмеялась. Приятно было видеть его бурную радость.

— Конечно.

Они оба были молоды, их переполняли веселье и радость жизни. Но вдруг лицо Джека посерьезнело.

— Ты ведь не передумаешь, Лекси?

— Конечно, нет, дурачок. — Она легонько коснулась его щеки и соблазнительно улыбнулась. — Тогда начнем? Я имею в виду детей.

— Попробуем… — ответил он, но тут зазвонил домофон.

Александра побежала в прихожую.

— Алло?

— Служба «Федерал экспресс». Вам пакет, мисс Гордон.

— Спасибо. Поднимайтесь на четырнадцатый этаж.

Обратный адрес на конверте был отпечатан так бледно, что Александра не смогла прочесть имени отправителя. «Париж, Франция» — вот и все, что ей удалось разобрать.

Она стояла, держа конверт в руках, нахмурив брови. И вдруг ее сердце тревожно забилось.

— От кого письмо? — раздался с порога спальни голос Джека. — У тебя озадаченный вид.