Женских портретов не наблюдалось, если не считать фотографии хохочущей девчушки лет трех. Передние зубы у девчушки отсутствовали, белокурые локоны были стянуты в три смешных хвостика, а глаза сияли фирменной лапейновской синевой. Помимо фото девчушки имелись еще фотографии двух суровых индейских вождей примерно того же возраста, одна общая фотография, где все трое, синеглазые и белобрысые, старательно показывали в объектив языки, а все остальное пространство занимали портреты лохматого чудища неопределенной масти. Уши у чудища были волчьи, бакенбарды терьеровские, шерсть бобтейла, рост теленка, глаза Джулии Робертс. Невероятный пес стоял, лежал, сидел, валялся, задрав все четыре лапы в воздух, и откровенно улыбался в камеру. Очарованная последним снимком, Мэри Лу не слышала, как открылась дверь в кабинет…
– Его зовут Варфоломей. Или Бартоломью. Или Барт.
Она резко развернулась, не выпуская фото из рук. Дэн Лапейн стоял прислонившись к дверному косяку и улыбался. Сердце глухо бухнуло в груди несчастной Мэри Лу – и провалилось в район желудка.
– Он… смешной.
– Он чудовище. Вечно голодное, блохастое, бестолковое и доброе чудовище. И я его люблю. А у тебя есть звери дома?
У нее и дома-то практически нет. А звери… ей всегда хотелось завести собаку, но ведь она с восемнадцати лет снимает квартиры и комнаты, куда же ее заводить…
Она боялась поддаться обаянию Дэна, боялась позволить втянуть себя в легкий треп ни о чем, дружескую болтовню, от которой так легко перейти к приглашению на свидание. Поэтому Мэри Лу не ответила Прекрасному Принцу. Она просто вынула из сумочки сложенный вчетверо листок бумаги и протянула ему.
– Ты прислал мне это.
Дэн ухмыльнулся, и на щеке немедленно образовалась знакомая ямочка.
– Ну да.
– Зачем?
– Мэри Лу, старушка, ты меня пугаешь. Я же все ясно объяснил. Там еще была такая маленькая карточка… Боже, неужели ты ее не прочитала? Хотя нет, ты же здесь – значит, прочитала.
– Прочитала. Но ты же не мог всерьез… Это же просто листок бумаги, глупая шутка, ерунда, написанная от руки под воздействием виски и шнапса…
Дэн Лапейн отлепился от дверного косяка и извлек из-за спины громадный букет бордовых, почти черных роз.
– Это тебе. На сей раз точно – тебе. Тогда я был бестактен и отдал тебе цветы, приготовленные для моей неверной подружки.
Она смотрела на прекрасные цветы и с ужасом понимала, что сейчас разревется. Он был так хорош, так убийственно хорош, что не было никаких сил сопротивляться его обаянию. Греческий насмешливый бог, вечный победитель, любовник по призванию, почему-то выбравший ее в качестве новой игрушки…
– Этого слишком мало, чтобы склонить меня к замужеству. Даже учитывая наличие контракта.
Улыбка на лице Дэна засияла вовсе уж ослепительно:
– Так давай обсудим детали? Чего ты хочешь, Мэри Лу?
Ноги подгибались, и она была вынуждена вцепиться в спинку стула.
– Даже если представить, что этот контракт подлинный…
– Он подлинный.
– Ну не подлинный, а действительный…
– Он действителен.
– Ничего он не действителен! Ты был пьян, а я… я находилась под давлением…
– Не ври!
– Хорошо. ПРЕДПОЛОЖИМ, что все так. Я хочу знать другое. Почему ты хочешь на мне жениться? Мы не виделись семь лет.
Дэн медленно пересек кабинет и вложил букет в похолодевшие руки Мэри Лу. Она молилась, чтобы он не прикоснулся к ней. Она помнила каждый миг их коротких встреч. То, как он касался ее руки. Как хлопал по заднице. Как поцеловал ее тогда…
– Да, не виделись. Но это не значит, что за все эти семь лет я ни разу не вспоминал о тебе.
– Это не считается! Ты же ничего про меня не знаешь, не хотел знать. Сейчас не Средневековье, мы не на разных материках. Если ты уж так во мне заинтересован, мог бы позвонить хоть раз. Найти через университет. По Интернету. Да мало ли как!
– Старушка, откуда столько трагизма в голосе? Мы же были друзьями, эй! И мы не ссорились, не разбегались в разные стороны… просто так сложилась жизнь. Почему бы нам вновь не стать друзьями? Нам ведь было хорошо вместе?
– Дэн, ты прости, но… ты головой, часом, не ударялся? У психиатра не наблюдаешься? Мы никогда в жизни не были вместе. Ты был моим соседом. Я – твоей соседкой. Точка. Конец.
– Неправда. Ты была единственной девушкой в моей жизни, с которой меня связывала дружба. Ни с одной из своих… хм… барышень я не дружил. С годами начинаешь понимать, что это, возможно, и было самым ценным.
Он был совсем близко. Его ладонь осторожно легла на плечо Мэри Лу, и Дэн медленно погладил ее по руке. Точно электрический ток пропустили сквозь позвоночник… Нет, она не поддастся на его трюки! Уж кем-кем, а простодушным дураком Дэн Лапейн никогда не был. Он прекрасно знает о том, какое воздействие оказывают на женщин все эти его взгляды, улыбочки и прикосновения!
Мэри Лу отступила на шаг и вскинула голову.
– Вот что, давай закончим этот цирк и поговорим серьезно и честно.
– Я готов. Я весь перед тобой, старушка, открыт, как книга, на самом интересном месте…
– Итак. Неизвестно по какой причине ты неожиданно ощутил настоятельную потребность жениться на мне. Возможно, у тебя начался кризис среднего возраста…
– Хорошо не климакс…
– …Возможно, просто в Чикаго закончились женщины и девушки брачного возраста, возможно, все твои друзья обзавелись семьями, а тебе неохота напрягаться и искать что-то новенькое. И вот ты вместо обычного, на мой взгляд, в подобных случаях маршрута – знакомство, свидания, помолвка, женитьба – вытаскиваешь на свет божий старый листок бумаги и присылаешь его мне. Ты что, всерьез полагаешь, что осчастливил меня этим? Что я немедленно подпрыгну до потолка и помчусь с тобой под венец? Если ты так думаешь, то ты еще больший идиот, чем я думала. Да от таких парней любой девушке нужно держаться подальше!
Дэн нахмурился:
– Погоди-погоди, что же это получается? Твои слова могут означать…
– Только одно! Я не собираюсь за тебя замуж! Мы друг друга даже не знаем, мы чужие люди. Я вообще не помню, как подписывала эту бумажку…
– Но ты помнишь и про виски, и про шнапс, и про то, что меня в тот день бросила девушка…
– Лапейн, прошло семь чертовых лет!
Он склонил голову на плечо, не сводя с Мэри Лу горящих сапфировых глаз.
– А ты изменилась, Мэри Лу. Тогда ты была такая…
– Глупая, послушная, неловкая, бестолковая? Да, я больше не та девочка, которая ловила каждое твое слово, смотрела на тебя преданными глазами, пекла для тебя печенье и гладила твои костюмы. Удивлен?
Он медленно покачал головой и вдруг провел пальцем по ее щеке.
– Не в этом дело. Ты… ты просто выросла, Мэри Лу. Ты больше не девочка. Ты – прекрасная, соблазнительная, интересная женщина.
