Либби вновь затеребила ручку сумочки. Тонкая позолоченная цепочка, не выдержав такого обращения, порвалась, и Либби пришлось поднимать сумочку с пола.
– Так я понимаю, в ближайшее время у каждого из нас будет дел по горло, – сказал Джейк, и Либби в каком-то оцепенении кивнула.
Все так и должно быть, говорила она себе, входя в дом после холодного, торопливого прощания. Именно так. Ничего не изменилось. Словно изголодавшаяся бездомная собачонка, она, завиляв хвостом, бросилась навстречу человеку, которому нет до нее никакого дела.
Джейк развалился в огромном кожаном кресле, с легким сожалением поглядывая на бутылку скотча. Много воды утекло с тех пор, как он последний раз поддался соблазну. По крайней мере, соблазну выпить.
Да ведь это один черт, Джейк, старина, один черт.
Слабость плоти проявляется по-разному. И на этот раз дьявол притаился не в бутылке. Он явился в обличье женщины с упрямым подбородком, с копной блестящих, белокурых с проседью волос, глазами цвета влажных дубовых листьев, с манящим изгибом бедер и талией, которую он мог бы обхватить ладонями.
Либби Портер. Либби – как там ее звали раньше? Виггинс? Приггинс?
Не все ли равно. По крайней мере, один раз она была замужем. Значит, сейчас она вдова, или разведена, или просто живет отдельно от мужа. Хотя Джейк почти ничего о ней не знал, в одном он не сомневался – она не из тех, кто бегает на свидания потихоньку от мужа. Таких женщин хватает. Таких больше чем достаточно. Но Либби Портер не из них.
Так что же… неужели он действительно хочет ее так сильно, что готов пуститься во все тяжкие?
Примерно год спустя после Джонни – после Кэсси – Джейк ввязался в крупную потасовку. В результате на следующее утро он проснулся в тюрьме крошечного городка на юго-востоке Вирджинии; оба его глаза заплыли, нос был разбит, а правая рука так распухла, что напоминала увесистый окорок; тогда-то ему и пришлось осознать, что он катится в пропасть.
Муз Кэперхарт учился с ним в одной школе, но на класс младше. Неизменный участник всех школьных футбольных чемпионатов, Муз, в конце концов, попал в какую-то историю с наркотиками, и его выкинули из школы. Пятнадцать лет спустя Муз, ныне помощник шерифа, узнал своего школьного приятеля в избитом, окровавленном дебошире, который оказался в его чистенькой, чуть ли не с кружевными занавесочками в камере.
– Ну, парень, идиот же ты! Поискать надо таких идиотов. Я всегда считал, что вместо головы у тебя задница, иначе, зачем бы ты шлялся по этим чертовым загородным клубам? Ну да ладно, хватит об этом! Что тебе оставалось, если твой старик был набит деньгами, – я-то ведь тоже ничего не мог поделать, когда мой папаша каждую получку приходил на четвереньках. Хотя в том-то и разница!
– Привет, Муз, рад встретить тебя, дружище. Скажи-ка, а, сколько стоит в твоем заведении выпивка?
К счастью Джейка, Муз не прикончил его на месте. Он придумал кое-что похуже. По просьбе Муза его жена – грубоватая, деревенского вида женщина – принесла Джейку завтрак: сосиски, ветчину, яйца, блинчики и кофе. От одного запаха еды Джейка чуть не вырвало. Когда он осушил чашку черного кофе, а все остальное прикрыл салфеткой, Муз принялся морализировать. Об ответственности перед обществом. О религии. О необходимости подавать достойный пример тем, кому меньше повезло в жизни.
Джейк пропускал его трескотню мимо ушей. Ему стоило большого труда удержаться от рвоты.
– Возьмем хоть меня, – самодовольно провозглашал ухоженный и отутюженный помощник шерифа. – Ты помнишь, я по собственной глупости влип в передрягу. Но не сломался. Получил-таки свидетельство об окончании школы, поступил в Форсит-Тэк, а потом встретил Нэнси Луизу и начал ходить в церковь.
Джейк невнятно пробормотал, что он, мол, очень сожалеет и раскаивается. Не то чтобы проповедь Муза перевернула ему душу, но что-то его задело. Неделю спустя он решил завязать.
Как следует, просохнув, он начал карабкаться наверх; это был длинный, скользкий путь, и меньше всего он в ту пору думал о женщинах. Вырвавшись из Вирджинии, он объехал Релиф стороной, исколесил весь штат и, в конце концов, вернулся в Винстон. Родители его к тому времени умерли, и у него не было причин избегать родных мест.
Время от времени Джейк вспоминал, что он мужчина. Он приглядывался к женщинам, прикидывал шансы, но любителем русской рулетки он никогда не был, а значит, ему оставалось лишь наверстывать потерянное, яростно набрасываясь на работу. Он нарочно изматывался, чтобы спать без снов. По крайней мере, без горьких снов.
Сколько же лет он так провел? Четыре? Почти пять. Пять лет без спиртного и почти столько же без женщин.
Черт его дернул отправиться на этот вечер и встретить там женщину по имени Либби Портер. Джейком все больше овладевало чувство – непривычное и тревожное чувство, – что секс не единственное, для чего ему нужна женщина, и даже, может быть, не самое главное.
Рассеянно потирая себе виски, Джейк бормотал: «Смотри на это проще, Хэтчер. Что, собственно, случилось? Ты захотел женщину? Отлично. Это вполне естественно».
Но за минувшие годы он стал другим. И правила игры изменились.
К тому же Либби Портер явно не любительница легких интрижек. Меньше всего она похожа на красотку, всегда готовую немного поразвлечься. И они вместе учились в школе. Как-то она упомянула, что ее детство прошло в том самом доме, в котором она живет сейчас. Раньше здесь была маленькая молочная ферма. А, как известно, у фермерских дочек не больно разживешься.
Джейк вырос в семье, типичной для Стрэтфорд-Роуд. Когда он отказался вернуться в приготовительную школу, родители скрепя сердце позволили ему поступить в Рейнольдс-Хай. В те времена там учились исключительно «сливки общества» – может, и до сих пор это так.
Но Джейка и эта школа не слишком прельщала. Он на полтора года отстал от ровесников, и в Рейнольде его одноклассниками были бы младшие братья и сестры его бывших приятелей. Со школой за пределами округа, где его никто не знал, он еще мог бы смириться. Отцу пришлось пустить в ход свои связи, и два года подряд Джейк совершал на велосипеде ежедневные рейсы в школу и обратно. Родители были не в восторге от этого, но не перечили ему.
Имя Хили в те времена кое-что значило в городке, построенном на деньги, вырученные от торговли табаком, бельем, и просто на скромные сбережения. Некогда местный аптекарь по имени Уриа Джейкоб Хили приготовил в задней комнате своей аптеки чудодейственное средство, которое за сутки избавило соседку от сыпи. Он-то и положил начало династии, каждое поколение которой приумножало благосостояние семейства Хили.
