— Нет… не сейчас. — Зак отобрал у нее чемодан и бесцеремонно отставил его в сторону — В тебе сейчас возобладала ханжеская мораль.
Эва дернулась как от удара.
— Моя красавица, — укоризненно вздохнул Зак и провел загорелым пальцем по ее бледной осунувшейся щеке.
Его голос, в котором едва слышался легкий акцент, звучал мягко, вкрадчиво, и, несмотря на то что Эва вовсе не собиралась стоять перед ним столбом, позволяя себя трогать, нечто пугающее, более сильное, чем ее воля, удержало ее на месте. Ее тело даже невольно подалось вперед, словно ей захотелось вдруг по-кошачьи потереться о его ладонь.
— Не уходи. Я обещаю ни к чему не принуждать тебя. Тебе необходимо время, чтобы спокойно подумать. Это я тебе предоставлю. Я буду терпелив… я стану ждать.
— Зак… — Ее голос прервался, выдавая отчаянное старание высвободиться из-под власти его чар. Но безуспешно.
— Тебе нечего стыдиться, не о чем жалеть.
— Но я не хотела этого, — выдохнула Эва, внезапно обретая свободу выражать свои мысли. Она резко вскинула голову и отшатнулась от него. — Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Прошлой ночью я в самом деле сошла с ума.
— Сладостное безумие, похожее на сон. Не отрицай того, что ты сейчас чувствуешь.
— Но я ничего не чувствую! Ничего! — страстно воскликнула Эва и, подхватив чемодан в отчаянном приливе энергии, устремилась вниз по ступеням.
Он догнал ее в холле, схватил за руку повыше локтя и рывком развернул к себе.
— Если ты думаешь, что я стану твоей любовницей, то ошибаешься! — бросила Эва ему в лицо.
— Что я говорил тебе вчера и просил не забыть? Я хотел, чтобы между нами все было совсем по-другому, — напомнил ей Зак, еле сдерживая гнев, — но ты сама не пожелала довольствоваться иным, а теперь винишь во всем меня. Да, это типично по-женски, но адски несправедливо.
Ресницы Эвы дрогнули, и она отвела взгляд.
— Я не виню тебя. Я только хочу как можно скорее забыть о случившемся, вот и все.
— Но я в эту игру играть не стану… и освободи ты волосы из этого невыносимого пучка! Так ходят только старые девы! — внезапно взорвался Зак и обхватил длинной рукой ее худенькую спину, а другой потянулся к тяжелому узлу волос на ее затылке и быстрым движением вытащил шпильки. — Ты красивая молодая женщина, радуйся своей красоте и не уродуй себя.
Он привлек ее к себе и уверенным жестом любовника опустил руку на женственный изгиб бедра. Испуганные зеленоватые кошачьи глаза скрестились с его взглядом.
Эва растерянно моргнула, почувствовав, как это прикосновение сладостным теплом разлилось по коже, а по спине пробежали мурашки. Ее мягкие губы дрогнули, когда Зак неторопливо улыбнулся, крепче прижимая ее к себе. Ноги ее внезапно сделались как ватные. Способность думать и принимать решения улетучивалась с устрашающей быстротой.
— Прекрати… — задохнувшись, выговорила Эва.
— Один только поцелуй, моя красавица, и я позволю тебе пойти на работу, — насмешливо пообещал он.
— Нет! — выпалила Эва. Сердце ее билось в груди, словно пойманная птичка в клетке.
— Упрямица! Ты хочешь поцеловать меня так же, как хочу этого я, поддразнил ее Зак.
— Простите… я не сообразил… я вошел через заднюю дверь, — раздался чей-то голос.
Зак моментально опустил руку, а Эва отпрыгнула назад и расширенными от ужаса глазами увидела в нескольких шагах от себя Брэда Слотера. На его выразительном лице промелькнуло изумленное недоверие, в следующую секунду сменившееся добросовестной имитацией полнейшего равнодушия.
Эва, окаменев, глядела, как Брэд передает Заку папку с документами.
— Мисс Рентон надо подбросить до работы. — Сфаэлос насмешливо изогнул черную бровь, кинув на нее иронический взгляд. — Если только ты не передумала, дорогая.
— Нет!
Эва толкнула обеими руками тяжелую входную дверь.
Зак обнял ее за плечи и вышел вместе с ней на крыльцо; его, по-видимому, не трогала ее ледяная отчужденность, которая отбила бы охоту заигрывать у любого мужчины.
— Обедаем в час… да?
Эва с ужасом увидела, как из-за ограды вынырнул какой-то тип и навел на них фотоаппарат.
Щелк! Сияя от радости, он перебежал улицу и прыгнул в автомобиль.
— Какая неприятность, — заметил Зак, даже не потрудившись придать голосу досадливую интонацию.
Напряжение, которое царило в автомобиле, когда Брэд вез Эву, казалось таким осязаемым, что его можно было резать ножом.
— Так… — начал он мрачно. — Теперь тебе остается только лгать напропалую старине Трою. Заработалась допоздна, пришлось остаться ночевать… Можешь сказать, что я тоже был с вами. Только не вздумай говорить правду! Поверь мне, Трою сейчас вовсе не нужно знать то, что случилось на самом деле. Репортеры постоянно охотятся за Сфаэлосом, и в завтрашних газетах появятся снимки, где ты выходишь в десять утра из двери его дома. Но что это доказывает? В сущности, ничего.
Эва сидела белая как полотно. Ее вовсе не удивил циничный совет коллеги, но обескуражила его откровенность. Она разлепила пересохшие губы.
— Брэд, я…
— Не могу поверить, чтобы ты! — пробормотал он, покачивая гладко причесанной головой. — Я-то считал тебя непробиваемой. И чувствую себя виноватым. Я предложил тебе эту работу только потому, что ты была помолвлена. Еще позавчера ты передавала Сфаэлосу чашку с кофе с таким видом, словно он разносчик дурной болезни, а сегодня утром…
— Пожалуйста, не будем об этом, — прошептала Эва. Она вспомнила, как проснулась накануне веселая и жизнерадостная, в полном неведении о том, что готовит ей предстоящий день. А сегодня…
— Видимо, Зак решил заняться тобой всерьез. Я, по правде говоря, все время этого боялся. Я уже давно работаю с ним, и, поверишь ты или нет, мне он нравится… Но Зак смертельно опасен для особ вашего пола. Эмоционально он абсолютно холоден и не способен на чувство. Я много раз видел, как он ведет себя с женщинами, и знаю, что…
Неужели еще кто-то знает об интересе к ней Зака Сфаэлоса?!
— Две твои предшественницы влюбились в него по уши и буквально не давали ему прохода. Я полагал, у тебя больше здравого смысла.
Здравый смысл? Разве в ее вчерашнем поведении присутствовала хотя бы крупица его? Эва стыдилась самой себя. Может, это в ней говорила ханжеская мораль? Но не могла же она за одну ночь избавиться от принципов, которые считала правильными всю жизнь. Хуже того, она сама буквально бросилась в его объятия. Эве стало тошно. Как могла она совершить подобное? И зачем? Неужели настолько утратила самоуважение, что испытала благодарность к Заку Сфаэлосу только за то, что тот счел ее достойной своего внимания? Или после того как она увидела Троя с Абигайль, ей потребовалось доказательство своей способности привлечь мужчину? А может, безотчетно искала способ отомстить за предательство? Если она руководствовалась последним побуждением, то теперь открыла, что месть — палка о двух концах, которая способна обратиться против вас самих и принести жестокие страдания.
