Правильно! Повоевал, приехал, приласкал, подарки привез, сына потискал, нового заделал и опять в путь. Так мы все хотим, даже если кто-то и не сознается.
Я пьяный наверно был, когда нес эту пургу, но я что-то такое, и правда, думал. Михалыч одобрительно кивал лысой башкой, уже наклюкался. Маман щурила глаза, улыбалась слащаво, а Янка что-то вся побелела. Сидит, ручки сжала в кулачки, носик наморщила, потом говорит:
– А женщина, значит, одна должна ребенка воспитывать, пока ты воюешь?
Так и знал, что сейчас разборки пойдут, им только повод дай докопаться до мужика. Я говорю, милая, ты все не так поняла, я может быть слишком резко выразился, но если я буду возле тебя сидеть, кто еду принесет? Кто купит тебе новые туфельки, а? Кто тебя свозит на море? Кто?
Янку даже затрясло, отвечает, что может сама себя обеспечивать, ага, проходили мы это, сама. А когда ты будешь с животом или уже родишь? Да и женщины многие не против такой модели, кстати. Тебя вот что-то смущает, а другая бы запросто согласилась.
Ты денежки оставляй и уматывай. Особенно, если ребенок есть. Мужик тогда нужен как кошелек и нянька, на крайний случай, чтобы она успела сбегать на педикюр. Когда появляется ребенок – мужчина уходит на второй план, он не нужен уже как любовник, как друг, только добытчик и спонсор. Ну да, да, надо еще сына научить гвозди забивать и баранку крутить. А глазки я буду строить начальнику на работе или соседу с верхнего этажа.
Тут вмешалась маман:
– Пренебрежительно вы рассуждаете о женщинах, Александр. Я с вами согласиться не могу. Без женщины мужчине жить грустно и не интересно.
Правильно, говорю, - женщина наш стимул и экстрим, без нее никуда. «Дунька Кулакова» тоже надоедает потом.
Тут они вообще, в осадок выпали. Михалыч, правда, захихикал спьяну, чуть с креслица не упал, маман сама красная как рак, его повела в дом. Смотрю, Янка глаза от меня прячет и вроде как реветь собралась. А мне как-то хреново стало, зачем я все это нагородил. Для чего? Вот тебе и познакомились. А не надо было меня доставать поначалу, я не первоклассник перед вами отчитываться.
Начал дальше Янке свою позицию объяснять, чтобы она поняла. Конечно, мужчине нужна женщина и ему без нее тяжело, особенно под старость. Тогда мужчина возвращается из последнего похода, садится у очага и смотрит, как варится мясо в его колташихе – это у хантов котел такой, где варят еду. И теперь в доме начинает командовать женщина, а мужик делается смирный. И это правильно.
Он перебесился уже, он все добыл и себя проявил, теперь может отдыхать, а она только раздобрела, набралась ума, вырастила детей - ее есть за что уважать. Пусть держит дом в своих руках, мужик спорить не будет. Ему пофиг уже. Если он с бабой толком не может ничего, ему на многое пофиг, он шелковый делается, как бы последняя не сбежала, не оставила одного зимовать. Одинокой старости все мужики бояться, даже те, что над бабой куражились в свое время, под старую жопу притихают. Это я видал много раз. Как потом их дрюкает баба, особенно обиженная по молодости. Все припомнит, все вытащит на свет, не так сказал, не так посмотрел, в роддом без цветочков приехал, шубу норковую вторую не купил.
– Саша-Саша, как же тебе от женщин досталось по жизни, что ты на нас такой злой?
– Я не злой, солнце, я просто честный. А тебе бы только сказки писать. Ну не сложилось у тебя с уродом одним, так что теперь всех мужиков бояться или саму себя? А вдруг он опять мне сделает бо-бо, маменька будет опять права, она же предупреждала, что все они сволочи и козлы. А про любовь я тебе так скажу. Любовь - это самая главная сказка в жизни каждого человека. Только сочинить ее должен каждый для себя сам. Сочинить и поверить.
– Вот уж неправда! Это чувство либо есть, либо нет. Оно приходит само, рождается из ниоткуда. Это нельзя сочинить, это чудо!
– Ага! Конечно. Да. Приходит само и уходит тоже. В никуда. А люди остаются у разбитого корыта своих неоправданных надежд и завышенных запросов. Оно тебе надо? Если можно просто жить, смотреть телек, делать детей красиво, как тебе нравится, на работу ходить, если сам давать людям работу не умеешь. Яна, ты хочешь детей? Нет? А почему? Книжки легче писать, верно? Там все, как ты хочешь, мир крутится возле тебя, динозавры с бантиками летают, маги и зомби тебя слушаются. Ты там богиня, ну закрутила сюжетец с драйвом, чтобы читателям нервы пощекотать, разбавить розовые сопли страдашками персов своих. Муть в голове у тебя, Янка, розовая муть, и за что только я тебя люблю?
– Сказала бы я за что!
– И за это тоже. Только у тебя, наверно, сегодня будет голова болеть или еще что придумаешь.
– Ну, ты экстрасенс! Или нет, ты же у нас психолог! У тебя книжек дома гора «Как манипулировать людьми» и «Секреты мимики людей»
– Психологию, солнце, не по книжкам учат, тут без практики не обойтись.
– Голова болит, пойду-ка я спать.
– Давай, детское время давно уже кончилось.
Тут ее маман ко мне подскочила, защебетала почти ласково: «Саша, я вам постелила на веранде, там прохладно и уютно, выспитесь хорошо». Ага! Янка значит, в доме будет спать, а меня как собаку беспородную, выставили, значит, за дверь. Ладно, проглотим и это.
За полночь только лег, курил в беседке у них. Ночь теплая, звезды и все дела. Надо завязывать, наверно, с этими сказками. Чего долго тянуть, потом хуже будет. Пошел спать, а на диване моем Янка развалилась. Подушку обняла, сама дрыхнет уже, вроде или притворяется. А я куда лягу теперь? Глаза слипаются, не сидеть же на крыльце до утра. Отодвинул ее в сторону грубовато, даже трогать не хотел, я не кобель, нечего ко мне бегать на случку, когда ей приспичит. Отвернулся к дверям, Янка походу проснулась, наглаживать меня начала сзади, дрянь такая. Хотел встать уйти, да лень. Ничего, пусть помается, может, чего-то поймет. Надо же, никогда раньше не лезла сама, все приходилось мне начинать, а тут что ее так разбирает, загадка, бля. Загадка женской души или какого другого места.
На спину перевернулся, одеяло на пол сползло. Диван тесный, сука, неудобно вдвоем. И еще скрипит подо мной, я где-то девяносто кило буду, и в Янке от силы пятьдесят пять наберется, раздавим к чертям это дедов топчан. Еще маман с фонарем прибежит дочу спасать от плебея.
Бля, что она делает сейчас! Что ее так разожгло, наверно перепила этой этой смородиновой бодяги, там градус приличный, хоть и домашняя настойка. А как еще объяснить, никогда ведь сама не брала, все надо было просить. И когда только раздеться успела, попка у нее гладкая и дальше она мокренькая уже вся, разворачиваю ближе к себе. Мать моя женщина, что я придумал! Янка такого не пробовала, походу, еще. Даже сначала не поняла, но я долго церемониться не стал. Пусть надолго запомнит этот старый топчан и веранду.
Начала вырываться уже, говорит, хочу по-другому, стесняется опять. Говорю, дурочка, ты же вкусная там, чистенькая после баньки, мне по кайфу все. Ну, нет так нет. Пришлось просто ее усадить на себя, классно все было. И не надо никакого лишнего трепа. Поцеловались потом, и она ушла в дом довольная. И я тоже уснул, мне работа снилась, наверное, не к добру.
Яна
Мама вчера сказала, что я озабоченная, раз связалась с таким человеком и это все плохо кончится. Будто бы я захочу с ним расстаться, а он будет против, затаит обиду, увезет меня в лес и там… Одним словом, мама много смотрит новостные каналы. Я понимаю, конечно, о чем она беспокоится, да еще дядя Валера подлил масла в огонь. С видом знатока заявил, что Саша «сидел». У меня и раньше появлялись такие мысли, но я старалась быть объективной и судить по человеку в данный момент времени. Но, даже если он там и был, что теперь – клеймо каторжника ему на лоб и обходить за три километра? Что он теперь, не человек?
Я, конечно, надеюсь, Саша ничего совсем такого ужасного не сделал, даже не могу представить, что он кого-то жизни лишил или с девушкой сотворил нечто плохое. И как его об этом спросить? Он может рассердиться, опять начнет нести всякую ахинею, как вчера. Я еле пережила вчерашний вечер, так было стыдно за Сашу. Все начиналось просто прекрасно. Могли дружно посидеть на свежем воздухе, пообщаться, ну, выпить немного и отдохнуть. Такой приятный летний вечер.
