Он прав, этого не должно было случиться. И никогда больше не случится. Она плакала, когда Арчи поцеловал ее, а еще больше слез пролила потом. Но ее слезы уже высохли давным-давно. Потому она и рассердилась, снова увидев этого человека.
— Я никуда не пойду, — заявила Мэгги, не глядя на Брауна.
Хотя ее голос прозвучал твердо, она никак не могла подавить в себе страх. Если она когда-то и мечтала, чтобы Браун расправился с Джеком и избавил ее от несчастий, то теперь эти мечты мертвы, как и прежняя Мэгги.
— Осторожность не помешает… — со смешанной ноткой покровительства и терпения начал Браун.
— Я не стану больше убегать, — прервала она его, сама не понимая, когда решила это. Может быть, когда поняла, что на нее смотрят как на беззащитного ребенка, не способного о себе позаботиться? Или еще раньше?..
— У тебя не слишком большой выбор, — заметил Браун.
Мэгги горько улыбнулась.
— Ты не прав, Арчи, у меня весьма широкий выбор.
Тот мрачно нахмурился.
— Послушай, хотя этот тип отсидел три года, он не успокоился. Мне доподлинно известно, что Уоттер будет преследовать тебя.
У Мэгги по спине пробежал холодок. Если бы три года назад агент ФБР Арчибалд Браун не вступился за нее, мерзавец-муж преуспел бы в покушении на ее жизнь. И теперь спаситель вернулся, чтобы вновь защищать ее, полагая, что она ничего не сможет сделать сама и что ее жизнь не стоит и цента.
Мэгги метнула на Брауна протестующий взгляд. Ей не нужно больше полагаться на кого-либо, если она учит защищаться других, то уж о себе-то как-нибудь позаботится.
— Здесь не о чем рассуждать. Есть приказ, и ты должна ему подчиниться.
— Только если я решу остаться под опекой ФБР, — заявила Мэгги решительно, не в силах вынести даже мысль о побеге. Бежать сейчас — значит снова стать жертвой. — Нет.
— Но ты под федеральной защитой, и мы должны быть уверены, что можем гарантировать тебе безопасность.
Защищать некую Мэгги Хантер — для него только обязанность. Три года назад, будучи Мэгги Уоттер, она принимала это, но сейчас ей подобная постановка вопроса неприятна.
— Ну ладно, ты мне все сказал, — произнесла она холодно.
— И могу катиться ко всем чертям, так? — Арчи усмехнулся, не сделав ни малейшего движения к двери.
Мэгги не могла не улыбнуться в ответ на подобную прозорливость.
— Что-то в этом духе.
— Ты хочешь стать самоубийцей из-за меня?
Тон Арчи был дружеским, участливым и не соответствовал содержанию слов. Вместо того чтобы испугать, его вопрос только утвердил Мэгги в ее решении.
— Я никем не хочу стать из-за тебя.
Он посмотрел на нее долгим взглядом и спокойно сказал:
— Уоттер уже избавился от двух «хвостов». Поэтому, будь любезна, иди и собери вещи. У меня есть на примете безопасное местечко. Там мы переждем.
— Как долго?
— Неделю-другую. Может быть, больше.
— Пока ФБР не удостоверится, что мерзавец не появится здесь, или, наоборот, пока не постучит в мою дверь? Подозреваю, что за домом установлено наблюдение.
— Да, — подтвердил Браун. — Мы не оставим тебя беззащитной до тех пор, пока не будем точно уверены, что тебе ничто не грозит.
— Потому что ты сам схватишь негодяя, — произнесла Мэгги с издевкой.
— Если получится, то да.
Если получится… Он уже схватил негодяя три года назад, потом обнимал ее, уверяя, что все будет хорошо. А она, одинокая, отчаявшаяся, запутавшаяся в своих мыслях, ответила на его мужественность, силу, нежность, и позволила ему увидеть свою слабость, которую всегда скрывала.
Однако служители Фемиды решили, что пресловутого негодяя нужно изолировать только на несколько лет. Для потенциального убийцы — это короткая передышка и отсрочка осуществления его намерения. А хороший парень, который был рядом с нею до объявления приговора, уехал за полторы тысячи миль. Другое задание, надо снова в дорогу, объяснил он. Обратно в свою жизнь, в объятия жены, о которой сначала ничего не рассказывал.
А она, Мэгги, провела множество бессонных ночей в воспоминаниях об одном единственном поцелуе, дававшем слабую надежду на новую встречу. Чего Браун хотел от нее сейчас?
Сердце ее сильно билось, во рту пересохло. Она знала, что сухость не от жажды и даже не от волнения, а от страстного желания. Будто только вчера она ощущала прикосновение губ Арчи, чувствовала его горячее дыхание на своем лице.
Интересно, подумала Мэгги, была бы я такой же твердой в решении не покидать свой дом, если бы на его пороге появился другой агент ФБР? Может, я просто среагировала на жалость Брауна, напомнившую о моей прежней слабости, что и подтолкнуло доказывать ему, что он не прав?
Обдумывая свое поведение, она жестом указала гостю на кресло.
— Что происходит, Мэгги? — спросил он.
— Ты не хочешь присесть? — ответила она вопросом на вопрос.
— Нет, я хочу начать действовать так, как считаю нужным.
Мэгги отвернулась и прошла в кухню, надеясь, что Арчи не заметит, как волнует ее его присутствие… Вынув из кобуры пистолет, положила его на столик.
— Апельсиновый сок или чай со льдом? — спросила она. — Или что-нибудь покрепче?
— Покрепче, — пробормотал гость. — Мне, пожалуй, нужно выпить что-нибудь покрепче.
Она налила в бокал на два пальца шотландского виски и бросила туда лед, потом наполнила кружку холодным чаем с лимоном для себя.
— Какая-то идиотка позвонила на шоу Стеллы и фактически назвала твой адрес, — сказал Арчи, когда она подала ему бокал.
— Это одна женщина из моей группы, — спокойно отреагировала Мэгги.
— Передай ей от моего имени, что с такими «друзьями», как она, тебе не избавиться от врагов.
— Она одинокая скромная…
— …Идиотка. И ты тоже, если проболталась, кто ты на самом деле.
Мэгги не смогла сдержаться:
— Я ничего не рассказывала ей, черт побери! Просто Шарлет такой человек, который постоянно сует нос в чужие дела. Никто уже не удивляется.
— Мне показалось, что ты сказала, будто она одинокая и скромная. — Уголки рта Арчи скривились в усмешке.
— Я не обязана оправдываться перед тобой или кем-то еще, — отрезала Мэгги.
Ее слова, прозвучали так, словно она оборонялась. Можно было бы упрекнуть этого человека, что его не было рядом, когда ей одной пришлось бороться с трудностями, и что он не имеет права спрашивать с нее. Но, скажи Мэгги так, получилось бы, будто она ищет сочувствия, а от Арчи Брауна ей нужно совсем другое.
— Я следовала всем правилам, — холодно продолжала Мэгги. — Шагу не делала без разрешения тех, кто работал со мной по Программе. За три года никто ничего не узнал обо мне и не догадался о моем прошлом. До этого дня, — добавила она с горечью.
