от негодования.
— А вот так, — сказал он, махнув рукой в сторону затона, напоминая о событиях ночи.
— Так значит? Вот как ты думаешь обо мне?! — Лия оттолкнула его от себя. — А может, тоже хочешь меня попробовать? А что, давай, ведь сколько девчонок о тебе мечтает, а я вот она, здесь?
Рава оторопел и смутился.
— Вот так-то лучше, — сказала Лия удовлетворенно и стала вылезать из-под лодки. Дождь так же внезапно, как и начался, прекратился. Стало светло. Они стояли друг против друга еще несколько минут назад почти любимые, а сейчас как непримиримые враги. Ее уже понесло, и она не могла остановиться.
— Что, мамочку боишься? Ну, конечно, вам же подавай скромную, безмолвную работягу из приличной семьи, чтобы слова не могла сказать. А здесь неженка, которой цветочки на праздники надо дарить, — она гордо засмеялась от своей наглости и посмотрела на стоящего перед ней парня. И оторопела от перемены, произошедшей с ним.
Он в упор смотрел на нее безразличными ставшими стальными глазами и жестко произнес:
— А мне такие, как ты, не нужны, пусть с тобой Гоги забавляются. Я предпочитаю хороших девочек. Пошли давай, пока снова не вляпалась в историю. Мне надоело тебя спасать.
И Лия обреченно повиновалась. Она тоже от всего устала, и ей хотелось одного, чтобы этого утра больше не было в ее жизни. Он снова крепко держал ее за руку, как тогда зимой, словно боялся, что она убежит. А ей хотелось, чтобы он ее обнял, прижал крепко к груди, ей просто хотелось, чтобы ее пожалели и поняли. И просто любили! Но Рава молчал, и девушка покорно шла за ним, как нашкодившая девчонка. Уже дома, стоя у дверей, она тихо сказала ему:
— Я уеду, не бойся. Ты больше меня не увидишь! — И добавила: — Жаль, что Алёша очень похож на тебя.
И не глядя на оторопевшего от ее слов парня, забежала домой.
Рава пришел к себе и долго не мог уснуть. Он вообще не любил спать по утрам, и эта ночь выбила его из колеи. Тогда он встал, по привычке добежал до канала, проплыл несколько километров и вернулся, когда весь дом уже проснулся. Шум говорливой матери и тихий голос отца пробудили в нем нежные чувства, он любил своих родителей.
Предки Равы в революцию были репрессированы и переселены в эти края. О чем его родичи предпочитали не распространяться. Родители всегда помнили об этом событии из рассказов близких и берегли редкие реликвии той жизни, в основном фотографии. Бабушка Равы происходила из семьи знатных купцов и очень гордилась тем, что когда-то даже была на приеме у губернатора Оренбурга, где был сам царь Николай II. У нее каким-то чудом сохранились серебряные монеты с его портретом, и все ее воспоминания были о дореволюционной жизни. По ее словам, жили они богато, им принадлежало много земель, торговых предприятий. Но с приходом революции знатность закончилась, а НЭП и вовсе семью раскулачил, и новые люди выслали их в эти забытые богом места.
Советскую власть они тихо ненавидели, но быстро поняли, что здесь с ней можно договориться. А главное, они смекнули, что их образование дает им кучу привилегий в этом краю, где местное население было сплошь безграмотным. Это были тяжелые времена выживания, но их спасала огромная тяга к жизни, они верили, что когда-то все вернется на свои места. Со временем дед Равы стал директором первой школы, выучил своих детей, они стали немногими, кто в то время закончил институты. Будучи студентом, его сын стал комсомольцем, тоже немыслимое дело детей раскулаченных, но, видимо, край этот был так далек от центра, что его руки просто не дотянулись до сих мест. Потом отец Равы вступил в партию, и карьера пошла. Был начальником стройки, а потом с появлением гидроэлектростанции возглавил ее. Татарские семьи были крепкими и духовно, и материально, чем вызывали зависть со стороны разномастного здешнего населения. Духовность они поддерживали чтением книг на своем языке, и в первую очередь Корана, который к восьмидесятым годам запрещали только публично. На всех мероприятиях от свадьбы и до похорон не обходились без священников, которые совершали обряды и скрепляли браки. Татарские муллы были очень грамотны, поэтому им беспрекословно верили и делали все, что они говорили.
Мать Равы была властной женщиной и, в отличие от отца, не получила светского образования. Но дома командиром была она, и ее громкий голос был слышен порой во всем поселке. Отец же, наоборот, был человеком незаметным, интеллигентным, говорил тихо. Удивительное дело, его все слушали и подчинялись. На работе его знали как одного из самых компетентных и грамотных специалистов, под его началом работала не одна сотня людей. Но домой он приходил усталый, поздно и превращался здесь в подкаблучника жены. Называл ее «аникай», что означало мамочка по-татарски, и никто в доме этому не удивлялся.
Рава был младшим, сестра была намного старше его. Мать души не чаяла в единственном сыне, продолжателе рода. К тому же своей статностью и светлым обликом пошел в деда по материнской линии. За это ему прощалось все. Ему единственному аникай разрешала делать все, за что другие могли быть наказаны, но удивительное дело — балбесом он не стал. «Все-таки гены — великое дело», — с гордостью глядя на сына, думала она. Да и мамочка на самом деле зорко следила за ним. Ведь на него возлагались большие надежды: он должен был продолжить дело отца и когда-нибудь стать крупным начальником. А может даже пойти по партийной линии, что считалось самым большим везением. До поры до времени Рава тоже так думал, он занимался спортом, старался хорошо учиться, все в его жизни было расписано по часам.
Но в шестнадцать лет с ним что-то произошло. Он все чаще стал пропадать вечерами, его стали встречать в компании девчонок не самого лучшего поведения. Аникай вначале попыталась воздействовать на него словами, потом подзатыльниками, но без пользы. В одном она была непреклонна — домой он должен привести только невестку-татарку. Причем ту, которую она ему укажет. А таких было не так много. Хоть все здешние татары жили компактно и никак не хотели ассимилироваться с местным населением, жизнь диктовала свое. Все чаще их дети женились на русских девушках или убегали с русскими парнями. И скромницами молоденькие красавицы-татарки не очень хотели оставаться. Но мать Равы методично выискивала среди них одну-единственную, которая должна была стать ее невесткой
