побережью Англии. Они выглядели здесь, на знакомой территории, еще более немыслимо. Если бы не Отэм, дремлющая на сиденье рядом с ним, он бы вообще не поверил, что это произошло.
Слава богу, она согласилась поехать с ним. Как бы там ни было, в конце концов, это стоило того, чтобы не появляться в Уишклифф‑Хаус в одиночку. Все внимание было бы сосредоточено на нем. Все люди помнили его отца и брата, наблюдали, как рос Тони, и знали, что он не был предназначен для этой роли. А он понимал, что недостаточно хорош. По крайней мере, они отвлекутся на Отэм. Появление с американской невестой подпитало бы мельницу сплетен в деревнях поместья на недели, а то и месяцы. Три месяца.
Они находились далеко от города, направляясь по прибрежной дороге в Уишклифф, когда Отэм резко проснулась, моргая и глядя на пейзаж, простиравшийся за окном машины.
– А, ты проснулась, – заметил Тони, не отрывая взгляда от дороги, которая предательски петляла у края обрыва. Он беспокоился, что будет спать до самого поместья и у него не хватит времени подготовить ее ко всему.
– Где мы?
Она потянулась за бутылкой воды, сделала большой глоток.
– Теперь уже недалеко. До Уишклифф‑Виллидж еще около пятнадцати минут.
– Не могу поверить, что я пропустила Лондон и все пейзажи по дороге.
– Ты раньше бывала в Англии?
Отэм покачала головой. Она никогда не была в Англии. Как он не спросил раньше? Ведь знал, что она путешествовала. Однако если это ее первый приезд в его родную страну, он должен стать гидом.
– Я немного поездила по Европе, но почему‑то никогда не была в Великобритании. Здорово пожить здесь несколько месяцев.
Тони не представлял, с чего начать рассказ. Она наблюдала за ним, ожидая узнать о его семейном поместье. Он еще раз свернул за очередной поворот и пожалел, что начал этот разговор.
– Прошло несколько лет с тех пор, как я проводил там время. Главный дом был построен в семнадцатом веке, потом достраивался. Это действующее поместье с фермами, фруктовыми садами и тому подобным, современными постройками, например коттеджи для отдыха и загородные дома, которые мы предлагаем для компаний. Это была идея Барнаби, и ему потребовались годы, чтобы убедить отца заняться чем‑то новым, в конце концов, в это нужно было вложиться. Отец был всегда занят, а поместье требовало времени, энергии, жизни. Морщины на его лбу становились глубже и глубже, плечи сгорбились под тяжестью ответственности. Пока он не передал все это дело Барнаби, а тот умер.
– Что еще?
Он попытался сосредоточиться. Нет, не поместье убивало отца и брата. Тони понимал это, хотя сердцем чувствовал иное. Да, они погибли в море, однако Виктория призналась, что это произошло из‑за Уишклиффа. Барнаби искал способ привлечь посетителей, предлагая мини‑круизы вдоль побережья. Он прекрасно осознавал, что делает, поскольку был опытным моряком. Что изменилось в тот день? Тони подозревал, что никогда об этом не узнает. И да, поместье его не убьет. Он здесь всего на три месяца. Присутствие Отэм ему поможет. Он бы не стал связывать ее с поместьем. Когда они оформят документы, он что‑нибудь придумает.
А пока она хочет получить максимум информации о месте, где станет хозяйкой.
– По обе стороны от поместья две деревни.
Карта Уишклифф‑Хаус, деревень Уишклифф и Уэллсон‑Уотер была буквально выжжена в его мозгу. Он, как пролетающая чайка, мог видеть это сверху с того времени, когда изучал карты с Барнаби и отцом. В детстве он пробирался в кабинет отца, чтобы на большой карте над столом проследить линии рек и ручьев, живых изгородей и переулков.
– Столетиями раньше они были привязаны к земле, а за людей, которые там жили, отвечал хозяин поместья. В наши дни деревни самостоятельны, кроме коттеджей на территории поместья, никто не должен нам арендную плату или что‑то еще. Правда, многие люди работают в сфере недвижимости. Здесь нет большой индустрии, кроме туризма, так что все взаимосвязано.
– А как насчет самого дома?
– Подожди минутку и сама увидишь.
Они находились в миле или около того от деревни Уишклифф. Еще два поворота, и они окажутся в идеальном месте для обзора: в конце длинной аллеи, которая ведет от дома до края поместья у скал.
Они увидели Уишклифф‑Хаус, его бледный камень светился в лучах раннего сентябрьского солнца, стекла окон сверкали, как гребни волн на море. Деревья выстроились вдоль дороги. Величественный, внушительный, но спокойный вид.
Прижав тыльную сторону ладони ко рту, Отэм посмотрела на Уишклифф‑Хаус. Это был не маленький особняк, как она ожидала, а, по сути, дворец.
В большом доме ее бабушки и дедушки в Новой Англии был сад, терраса и огороженная подъездная дорожка. А еще домработница и повар и персонал, приглашаемый для обслуживания вечеринок, которые любила устраивать бабушка. Продав дом, Отэм была уверена, что никогда больше не будет жить в столь роскошном месте. Похоже, ошибалась. Она мимолетно подумала о бабушкиной библии, лежащей в чемодане. Не настоящая Библия, хотя бабушка ходила в церковь и притворялась религиозной. Нет, это была книга, по которой она действительно жила и завещала Отэм задолго до своей смерти, как только стало ясно, что она больше не может делать все сама.
Между напечатанными страницами рецептов и поверх большинства из них были наклеены, например, заметки об этикете. Сколько блюд требуется для фуршета на семьдесят персон. Контрольные списки планирования вечеринки, свадьбы или похорон. Способы складывания салфеток. Секретный рецепт начинки.
Эта книга была мозгом бабушки на бумаге, все, что за свои восемьдесят пять лет она узнала о развлечениях, ведении домашнего хозяйства и о жизни вообще.
Отэм неукоснительно следовала правилам бабушки при организации похорон и даже нашла полезную заметку о подготовке дома к продаже. А потом убрала книгу в сумку и больше на нее не смотрела. Потому что жила по правилам бабушки и дедушки всю жизнь, с тех пор как переехала к ним в возрасте восьми лет. Им троим было ясно, что те же самые правила, от которых бабушка с дедушкой чувствовали себя безопасно и уверенно, Отэм лишь раздражали.
– Ты похожа на свою мать, – сетовала бабушка, – хочешь прожить много жизней и не можешь усидеть на месте.
Однако Отэм отложила все эти возможные жизни, чтобы присматривать за ними, когда они уже были очень больны, и она знала, что бабушка и дедушка оценили это. Возможно, они не понимали друг друга, но любили. И это еще одно напоминание о том, что ничто не вечно
