— Я не была уверена. Я слишком долго была одна и научилась сама о себе заботиться.
— У тебя был печальный опыт.
Кэсси кивнула:
— Я целый день никого не видела и…
— Никого? — Амир нахмурился. — Разве слуги не приносили еду и питье?
Кэсси покачала головой, глядя на то, как суровеет его лицо.
— Продолжай. — Его голос был мрачным.
— Да больше нечего сказать. Сначала все было хорошо. Но ближе к вечеру я начала беспокоиться. — Она отвела глаза. Не было необходимости говорить ему, что она решила, будто он оставил ее на произвол судьбы. — Я подумала, с тобой что-то случилось.
— И о том, что случится тогда с тобой?
Она быстро кивнула, не желая думать об этом.
— В конце концов я устала ждать. Я взяла нож и попыталась выскользнуть из шатра.
Да, она сделала все так, как он просил, — доверилась ему и ждала. Но время текло, и она перестала верить.
— Страшно подумать, что со мной произошло бы, если бы ты не вернулся.
— Ты находишься под моей ответственностью. — Его тон был мрачен. Амир был явно недоволен.
— Я… — Кэсси едва не выпалила, что она о себе может и сама позаботиться. В нынешней ситуации независимость казалась сладким сном, и осознание этого снедало ее.
Она стоически подавила дрожь.
— Ты продрогла. — Он сделал шаг вперед, но остановился.
Кэсси была рада расстоянию между ними. Этот человек мог повергнуть ее в трепет одним только взглядом.
— Твой кинжал! — вскрикнула она, вспомнив, что обронила его, когда выбиралась из шатра.
— Поищем его потом.
— Нет! — На душе и так было неспокойно.
Он дал ей оружие, чтобы она могла защитить себя. Но, внимательнее приглядевшись к кинжалу, она с удивлением заметила, что он был старинный, скорее всего, настоящая реликвия. Ножны были инкрустированы рубинами, с острым, как зубы кобры, лезвием и выгравированными письменами у рукоятки.
Кэсси вскочила, но оцепенела от резкой боли в нижней части спины. Охранник с ней не церемонился.
— Кэсси?
Она с трудом выдавила из себя улыбку:
— Тело немного затекло.
— Ты всегда такая упрямая?
Всегда. Упрямство она получила вместе с жизненными уроками.
Тепло его большого тела должно было потревожить ее, если учесть события последних дней. Однако она находила его близость до странности приятной. Словно ничто не могло причинить ей вред, пока он был рядом.
Опасная мысль.
Она присела на корточки и принялась ощупывать ковер везде, куда могла дотянуться.
— Там. — Он протянул руку и поднял блестящий клинок, наполовину скрытый под краем ковра. — Дай я помогу тебе встать.
Отказ был уже на кончике ее языка, но стычка с охранником сделала свое дело. Она чувствовала себя так, словно пробежала марафон.
— Спасибо, — хрипло ответила она, и Амир, взяв ее за руку, помог подняться.
Странно, как прикосновение мозолистой ладони казалось гораздо более реальным, чем вежливые рукопожатия людей, с которыми она встречалась и работала в Мельбурне. Это было прикосновение трудолюбивого человека. Решительного. Сильного.
Кэсси отдернула руку, встревоженная тем, какой характер приняли ее мысли.
— Я бы не простила себе, если бы что-то случилось с ним, — сказала она, заставив себя встретить его загадочный взгляд. — Должно быть, он стоит целое состояние.
— Гораздо больше, чем просто состояние. Его ценность заключается в том, что он передавался из поколения в поколение в моей семье на протяжении веков.
— И ты дал его мне? — Кэсси нахмурилась, переводя взгляд с его лица на оружие в его руке.
— Тебе он нужен больше, чем мне.
Это звучало так просто. Тем не менее доверять чужому человеку такую реликвию, даже на короткое время, неразумно и нелогично.
— Вот. — Амир протянул руку ладонью вверх. Свет, отразившийся от лезвия, на секунду ослепил ее. — Пусть будет у тебя, пока все это не закончится.
На секунду Кэсси захотелось оттолкнуть его руку и сказать, что она в полной безопасности, потому что он с ней. И тут она вспомнила про стражу вокруг шатра. И угрозу в глазах Мустафы. Она потянулась за кинжалом. Когда ее пальцы обхватили тяжелую рукоять, она попыталась не обращать внимания на ощущения, пронизавшие тело от соприкосновения с теплой ладонью Амира.
Амир читал доклад о новом трубопроводе, когда Кассандра вошла в шатер.
Ее босые ноги бесшумно касались ковра, и без позвякивавших на поясе монеток невозможно было узнать о ее приближении. Однако он чувствовал ее. Понял, что она совсем близко. Усилием воли Амир заставил себя вернуться к чтению. Трубопровод был гораздо важнее, он больше значил для Тарахара, чем девушка, которая наконец вылезла из ванны. Тем не менее смысла написанного он не понимал, слова расплывались перед глазами, как бы он ни притворялся, что не заметил ее. Наконец он отложил в сторону документы и посмотрел на нее.
Кэсси стояла с вызывающим видом, словно ожидала от него издевки или язвительного замечания. Теперь она не носила наряд танцовщицы. Вместо этого она позаимствовала у него белую рубашку без воротника. И зачем он только предложил ей выбрать что-нибудь из собственного гардероба? Откуда же ему было знать, что в его одежде она будет выглядеть невероятно сексуально? Хлопковая рубашка доходила ей до колен и была слишком велика, а в вырезе виднелась соблазнительная ложбинка. Что еще хуже, хлопок льнул к ее груди, упругой и высокой даже без бюстгальтера. Пока он смотрел, ее соски напряглись и стали видны через тонкую ткань.
Амир сглотнул — во рту внезапно стало сухо, как в перегретой солнцем пустыне. Танцевальный костюм был откровенно сексуальным, рассчитанным на самый низменный мужской голод. Тем не менее простота ее нынешнего наряда была гораздо сексуальнее. Может, дело в том, что он знал, что под рубашкой она обнажена?
Амир поспешно отвел взгляд.
— У меня есть для тебя подарок. — Его голос был хриплым, и он потянулся к воде, говоря себе, что виной всему тому день в седле.
— Пара туфель?
— Боюсь, я не смогу наколдовать тебе подходящего размера обувь.
Он и виду не подал, что ему нравится то, что она ходит босиком в его шатре. Очевидно, в нем проснулся неизвестный до того примитивный инстинкт.
— Могу дать рубашку поменьше, если хочешь. — Фарух был гораздо худощавей и ниже его. Может…
— Нет. Спасибо. И эта пойдет.
Амир кивнул и поставил бокал на столик. Пусть даже предложение исходило от него, мысль о том, что она будет носить чужую одежду, пришлась ему не по нраву.
Что за чувство сумасшедшего собственничества? Кассандра Денисон будила в нем низменные инстинкты, которые не должен чувствовать порядочный мужчина. Амир нахмурился. С подросткового возраста у него были любовницы. Красивые, послушные женщины, которые давали ему все, что бы он ни попросил. Никогда прежде он не чувствовал себя собственником по отношению к любой из них.
