— Жаль, что я представляюсь вам такой, — сказала она, возвращаясь к книге, хотя так и не смогла прочесть ни одной строчки из последних десяти страниц. — Хотя не хотелось бы, чтобы меня считали слишком доступной.
— Вам это не грозит, — уверил он ее; в лучах солнца его глаза казались двумя изумрудами в тени черных ресниц. — Меня интригует ваша манера говорить, Софи. В ней я слышу безупречно правильную речь диктора новостей. Вернее, не диктора… а скорее актрисы.
— Как странно, — сказала она, стараясь чем-нибудь не выдать себя. — Мне никогда не приходилось играть на сцене.
— Мне никогда не приходилось играть на сцене, — повторил он за ней, пытаясь своим голосом сымитировать ее акцент. — Вы так решительно сжимаете губы в конце каждого предложения, как будто боитесь выдать какой-нибудь секрет.
— Как вы сказали недавно, каждому хочется иметь свою маленькую тайну. Кайл тихо рассмеялся.
— Вы действительно так поглощены своей книгой?
— Как ни странно, это очень увлекательный роман.
— Вероятно. Вы умудрились проскочить сразу две страницы, не заметив этого. — Он протянул руку и отделил склеившиеся страницы. — Вот так, — сказал он, насмешливо глядя на нее. — Возможно, теперь сюжет станет более понятным. Если вам никогда не приходилось играть, то мой вам совет как-нибудь попробовать в этом свои силы. У вас есть все необходимое — красота и женское обаяние.
— Вы считаете, что красота очень важна для женщины, не так ли? — сухо спросила она.
— А разве нет? — улыбнулся Кайл.
— Не так уж много женщин обладают ею. — Она уже не притворялась, что ее очень занимает книга. — Означает ли это, что вас интересуют только красивые женщины? Независимо от их человеческих качеств?
— Послушать вас, так любить красивый женщин настоящее преступление, — рассмеялся он. — Честно говоря, я всегда считал, что внешность — это зеркало души.
— Вот уж нет! — с жаром возразила она. — Красивая внешность всего лишь случайный дар природы, тогда как ум, порядочность и доброта зависят от человека. По-вашему, уродство всегда достойно осмеяния, а внутренняя мерзость в красивой оболочке — всяческого уважения!
— Ну, святых в своей жизни я не встречал, ни красивых, ни уродливых, — сказал он, забавляясь ее запальчивостью. — Но могу поспорить, что ум, порядочность и доброта такой же случайный дар природы, как и прекрасная наружность.
— Все это пустое словоблудие.
— Не думаю. Во всяком случае, вы слишком прямолинейно понимаете мои слова. Я не такой уж простак, каким вы хотите меня представить. Иначе я мог бы, подобно Пигмалиону, полюбить прекрасную статую. Женщина может обладать всеми приманками того, что обычно называют красотой. Однако, если ее лицо не озарено внутренним светом, ее нельзя назвать по-настоящему прекрасной. Она может быть смазливой, но в то же время пустой и неинтересной. — Их взгляды встретились. — Таково мое мнение. В то же время некрасивое лицо может стать прекрасным благодаря выразительности глаз или рта.
— Вы смешиваете внешнюю и внутреннюю сторону вещей.
— А разве можно отделить одно от другого? — вскинулся он. — Милая Софи, мне жаль, если в моих комплиментах вам прозвучала покровительственная нота. Говоря о том, что ваша красота поможет вам преуспеть на сцене, я имел в виду, что помимо нее у вас есть природный талант.
— Как вы можете судить о том, есть ли у меня природный талант? — насмешливо спросила она.
— Это бросается в глаза. Вы ведь все время играете.
Улыбка погасла на ее лице.
— Не понимаю, что вы имеете в виду.
— Прекрасно понимаете, — невозмутимо возразил Кайл. — Кем бы вы ни были, Софи Уэбб, вы так же хорошо прячетесь за вашим красивым фасадом, как самка леопарда в высокой траве. Или как актриса, скрывающая свое «я» за фасадом своей роли. — Несмотря на улыбку, выражение его глаз было жестким и вызвало в ней внутреннее беспокойство. — Вы обвиняете меня в поверхностности, в том, что меня интересует лишь ваша внешность. В то же время вы почему-то не хотите, чтобы я добрался до вашего настоящего «я», и прилагаете массу усилий к тому, чтобы держать меня как можно дальше от того, что скрывается за вашими темными очками.
— Как можно дальше? Вы ведь лежите рядом со мной, — поправила его Софи. Внезапно у нее пересохло в горле.
— Что касается моей близости к вам, с таким же успехом вы могли бы находиться за тысячи миль отсюда. — Он попытался переменить позу. Она видела, как пришли в движение его упругие мышцы. Кайл продолжал неотрывно смотреть на нее. — Конечно же, вы прирожденная актриса. Очень умелая к тому же. В вас есть нечто неуловимое, некое качество, приходящее либо с опытом, либо данное от природы.
Софи вытянула свои длинные стройные ноги, пытаясь сохранить внешнюю видимость полной свободы.
— Ваши слова выдают в вас знатока театра.
— Я очень люблю театр. У меня действительно есть знакомые актрисы, — добавил он, прищурившись. — Вы чем-то похожи на одну мою знакомую, Элен ле Бон — прекрасную актрису.
Ее внезапно испугало то, как он, закончив фразу, посмотрел на нее пристальным, сосредоточенным взглядом. Сердце у нее забилось где-то под горлом. У него было такое лицо, как будто он вот-вот узнает ее.
Во второй раз за последние двадцать минут она почувствовала с неотвратимостью, что ее игре пришел конец. С трудом она заставила себя стряхнуть оцепенение и томно повела головой.
— Как вы сказали? Элен? — беззаботно спросила она.
— Элен ле Бон, — раздельно отчеканил он, недовольно нахмурив брови.
— Ах, да. — Софи изобразила полнейшее равнодушие. Затем поднялась и, усевшись на песке и чуть отвернувшись от него, потянулась за кремом от загара. Покрывая руки и плечи прохладным, ароматизированным веществом, она как бы мимоходом обронила: — Я видела ее в одной или двух пьесах. Прекрасная актриса. Ваше сравнение мне льстит, но я думаю, что на самом деле вы просто смеетесь надо мной.
Она чувствовала на себе его недоуменно-пристальный взгляд, и ее сердце отчаянно забилось. Ей казалось, что под загаром она сильно побледнела.
В этот момент к ним подбежала Эмма.
— Дядя Кайл, пойдем посмотрим на мой дворец! — Она схватила его за руку и потянула к песочному замку.
Он с улыбкой уступил ей, и напряжение рассеялось.
Видя уходящего с девочкой Кайла, Софи медленно приходила в себя. О Господи! В который раз она была на краю разоблачения! Хватит ли у нее выдержки продолжать разыгрывать этот спектакль?
Он оказался намного более восприимчив, чем она думала. Правда, он не узнал ее, хотя несколько раз был близок к этому, но в то же время Кайл очень быстро раскусил, что она что-то скрывает от него. Довольно лишь маленького намека, и тогда, она чувствовала, он наконец поймет, что она такое. Она должна быть сверхосторожной с ним. Чем ближе подходил он к разгадке, тем более решительную оборону занимала она. Ее по-настоящему увлекла эта игра. В моменты, когда ей казалось, что она разоблачена, она холодела от страха и одновременно испытывала какое-то острое наслаждение. Для нее удерживать Кайла в неведении было такой же трудной, но заманчивой задачей, как играть Мэйзи Уилкин.
