— Как ты думаешь, Итти согласится продать акции своего «Эйпман Энтерпрайзиз»?
Слоун картинно простонал.
— Ты когда-нибудь угомонишься? Мы же несколько часов трудились над этим треклятым договором! Неужели ты считаешь, что нам не удалось довести его до ума? Все эти разложенные тобой бумаги вызывают у меня головную боль. И перестань раскачивать кровать.
— Да, конечно, ты прав… Может, и впрямь пора остановиться. Мы с тобой составили для Итти хороший пакет. Так что тебе остается только подписать объяснительное письмо к Итти. Я думаю, нам надо готовить его постепенно, поэтому из этого письма он должен только узнать, что я работаю на твоем месте и что ты полностью доверяешь моим профессиональным качествам. Если Итти усомнится, ты, конечно, будешь стоять на своем и скажешь, что во всем руководишь мной и что я единственный человек — повторяю, единственный квалифицированный человек, — которому можно доверии, его договор.
Нежно улыбнувшись, Мелани решила, что теперь может себе позволить быть доброй. Подпись Слоуна, нацарапанная на бумагах о праве заниматься собственностью Итти, вселяла уверенность в том, что скоро она вскарабкается по лестнице успеха. За последние несколько часов она выудила из Слоуна все нужные ей сведения. Он играл хитрую, изобретательную игру, полагаясь скорее на могучую интуицию, чем на здравый смысл и сумму прибыли. Если в игру был вовлечен Итти, его советник должен был предвидеть любую возможность потерь, чтобы Итти мог чувствовать себя как за каменной стеной. Как бы случайно Слоун подсовывал Итти «ребеночка» — договор, который нужно было еще долго холить и лелеять, пока он не превратится в могучего победителя. В основе размышлений Слоуна лежали навыки, полученные еще в его спортивную бытность.
Слоун осторожно придвинулся к Мелани. Не отрывая головы от подушки, он пристально смотрел на нее. Волосы его торчали во все стороны, а подбородок порос черной щетиной. Смуглые щеки покраснели от жара; карие глаза впились в голубые. В эту минуту он напоминал обезумевшего от страха альпиниста, повисшего над бездонной пропастью и цепляющегося пальцами за корни безжизненных растений.
— Как ты можешь так поступать со мной? Пользуешься моей болезнью? Тебе не кажется, что брать реванш в такое неподходящее время не очень честно?
Мелани начала сортировать документы и складывать их по алфавиту, одновременно делая беглые записи. Когда она дошла до обрывков салфеток с каракулями Слоуна, лежащими на его груди, он поймал ее за руку.
— Никаких уколов совести, Мел?
Она отрицательно покачала головой, а Слоун залюбовался изящной ручкой, лежащей в его большой руке. Для сравнения он сплел свои пальцы с ее и добавил:
— Мне не нравится, когда женщина глумится над чужим несчастьем… Я ведь болен, Мел.
Она резко выдернула свою руку, и Слоун пожалел о сказанном.
— Да, ты болен, Слоун, — сказала девушка. — Эль Лобо говорит, ты будешь выкарабкиваться две недели… если кто-нибудь поможет тебе справиться с грузом обязанностей. Я, конечно, готова взвалить все на себя. За это время ты сможешь познакомить меня с особыми вкусами Итти и мы обсудим следующий выгодный для меня договор.
— Как Даниэла? — внезапно спросил Слоун. Он испугался, что она может прямо сейчас уйти. Ему же, наоборот, хотелось немедленно схватить ее в объятия.
Он посмотрел на ее ноги и придвинулся ближе. М.С. Инганфорде напоминала ему сейчас лесной ручей — бегущий, резвящийся, но — только в рамках биржевых игр.
— Итак, на тебе нет очков, Мел.
— Я не ношу их постоянно, Слоун. — Она слезла с кровати и выскользнула из комнаты. Слоун мечтательно проследил, как колышется ее тело под его майкой, и накрепко смежил глаза. М.С. Инганфорде — не женщина, это танк, вторгшийся на территорию его империи.
Размышляя об этом, Слоун прислушивался к тихой беседе на кухне, которую Мелани вела с Даниэлой. Спустя некоторое время Даниэла бесцеремонно влезла к нему в постель, благоухая после своей любимой пенной ванны. Она прижимала к себе обожаемую куклу.
— Мне нравится Мелани. Я рада, что она станет присматривать за нами, дядя Слоун. Она будет приходить к нам каждый день в полдень, пока мы не выздоровеем, представляешь? Она сварила мне мою любимую овсяную кашу и отжала свежий сок для тебя. Мелани аккуратная. — Голос малышки сонно сходил на нет, и под конец она прошептала: — Как настоящая мама, только у нее нет детей…
Через некоторое время Слоун, неимоверно напрягшись, вытащил из постели свое немощное тело, чтобы обойти дозором бывшее холостяцкое царство. Даниэла, обложенная со всех сторон подушками из одеял и куклами, засунув кончик пальца в телефон, дремала перед телевизором, где заканчивалась детская передача; на кухне приветливо гудела посудомоечная машина. К холодильнику была прикреплена записка, написанная крупным, четким почерком Мелани. «С.! Буду сразу после полудня. В случае проблем Даниэла позвонит мне. Сок в холодильнике. Суп на медленном огне. Прими таблетки, когда встанешь. Спасибо за Итти. М.».
— Шантажистка. Пиратка, — пробормотал он. Взяв две таблетки, Слоун проглотил их, запив водой, и застонал от головной боли. Гнев Итти его не волновал; сейчас он только хотел принять очень горячий душ и — в постель. М.С. Инганфорде дорого заплатит за свои пиратские действия на поприще биржевого рынка, как только он наберет потерянную форму.
Слоун вошел в ванную, сердито глянул на аккуратно разложенные бритвенные принадлежности и стянул шорты. Потом вступил в просторную душевую, включил воду и полностью отдался потокам горячей воды, вручая им свое ноющее тело. Потом вымыл голову, тщательно намылился и с надеждой подумал, что, если повезет, Мелани не напутает с ценными бумагами Итти.
Вдруг его рука дотронулась до чего-то мягкого, скользкого и мокрого. Слоун открыл веки и увидел перед собой свою нимфу, возникшую прямо из пара. Забившись в угол, она беспомощно стояла с рас-пущенными волосами и пристально смотрела на него своими огромными голубыми глазами. Неправдоподобно хрупкая и женственная, она стыдливо прикрывала грудь руками. Слоун, отметив, что у нее роскошные формы и тонкая талия, предвкушал момент, когда он по-настоящему сможет сделать ее своей.
Она явилась вырвать его из когтей М.С. Инганфорде.
Глаза нимфы скользили по его груди, плоскому животу и бедрам. Переполненный желанием, Слоун был рад, что разделяющая их струя воды скрывает его возбуждение. Когда наступит подходящий момент, она не будет так бояться. За нимфами надо долго ухаживать, но он выдержит. То, что сейчас они вот так стоят друг перед другом голышом, казалось ему совершенно естественным.
