Выпрямившись, Лидия прошла по залу к небольшому столу, на котором лежали штопор, скребок для воска и пара бокалов.
— Я знаю, что еще тебе понравится, — сказала она, поигрывая пустым бокалом. — Смотри, в правом ряду — бутылка с зеленым и золотым ярлыком. D'Yquem Sauterne — самый лучший портвейн, что ты когда-нибудь пробовал.
Потянувшись за бутылкой, Джейк послал Лидии лукавый взгляд.
— Мы можем попробовать, — произнесла она. — Кто знает, сколько мы тут вместе просидим? Раньше или позже, придет прислуга за вином, но до этого, мы можем делать все, что захотим.
Джейк стянул бутылку со стойки и подошел к столу. Опытными четкими движениями он снял скребком воск и открыл пробку штопором. Лидия была загипнотизирована движениями его рук. Ловких, изящных, когда он вкручивал штопор и вытаскивал пробку из горлышка. Вспомнив, как эти же руки сжимали ее грудь, Лидия почувствовала приступ возбуждения и боли где-то внизу ее живота.
Налив в два бокала тяжелую, багряно-красную жидкость, Джейк подал один из бокалов Лидии, проявляя осторожность, чтобы не дотронуться ее пальцев своими.
— За твою свадьбу, — резко произнес он, и они чокнулись.
Лидия отпила глоток, и сочный аромат редкого вина обжег ее язык и заскользил по горлу. Лидия села обратно на скамью, а Джейк снял свое пальто и присел на стол.
— Чем это ты занимаешься? — спросил он, кивнув на бумагу, испещренную цифрами и огрызок карандаша, что лежали возле ее сумочки.
— Я разрабатываю формулу для машины анализа вероятности. Мои друзья из Лондонского музея Механики попросили меня помочь.
— И что ты будешь с этой формулой делать?
— Ну, эту машину можно использовать для вычисления результата игры, или для более серьезных целей, как вычисление военной или экономической стратегии. — Лидия вошла во вкус обсуждения, потому что Джейк слушал внимательно. — Мои друзья, которые знают математику гораздо лучше меня, придумали машину, которая может вычислять математические значения цифр и символов. Но, конечно, она никогда не будет построена. Нужно слишком много деталей и специализированных частей, и конструкция была бы больше похожа на целое здание.
Джейк казался заинтересованным и спросил:
— И все это ты делаешь ради такой вот гипотетической машины?
— Ты опять собираешься надсмехаться надо мной? — спросила Лидия, высокомерно подняв брови.
Джейк помотал головой, продолжая улыбаться.
— Какой замечательный у тебя мозг, — комментарий не звучал насмешливо, наоборот, в его голосе было уважение.
Лидия потягивала свой портвейн, стараясь игнорировать то, как туго брюки Джейка обтянули его мускулистые бедра. Он был превосходным образцом мужского пола. Повесой с печальными глазами и душой. Она могла встать, и уютно устроиться между его раздвинутый бедер, притянуть его голову к себе. Она хотела поцеловать его снова, исследовать его восхитительный рот, чувствовать как его руки гладят ее тело. Но вместо этого, она осталась сидеть и только разглядывала его хмурым взглядом. Она не могла сдержаться, чтобы не начать подсчитывать, сколько же других женщин так же чувствовали волнение, трепет и возбуждение рядом с ним.
— О чем ты думаешь? — спросил он.
— Я вот думаю, действительно ли ты такой развратник, как о тебе говорят?
Он осторожно подбирал слова:
— Ну, я не идеален, — признался он.
— У тебя репутация совратителя женщин.
Его лицо осталось непроницаемым, но Лидия видела, что это ее замечание заставило Джейка почувствовать себя не комфортно. Он так долго молчал, что Лидия решила, он не собирается отвечать. Но он заставил себя встретиться с ней взглядом и медленно произнес:
— Я не совратил ни одной женщины. Я никогда не спал с женщинами, пользовавшимися моими профессиональными услугами. Но от случая к случаю я принимаю то, что мне предлагают.
Холодный и темный подвал как в коконе спрятал их от всего остального мира, в котором незамужние девушки не обсуждают подобные вещи с порочными повесами. Лидия знала, что никогда больше не получит шанса поговорить с человеком, который мучил и очаровывал ее на протяжении стольких лет.
— Почему? — негромко спросила она. — Потому что тебе одиноко?
Он потряс головой:
— Нет, это не одиночество. Это скорее желание отвлечься.
— Отвлечься от чего?
Джейк мог легко отстраниться от ответа на вопрос. Но вместо этого, он взглянул на Лидию, и глаза его сверкнули.
— Без ложной скромности, могу сказать — я очень хорошо делаю свою работу. Но в моей профессии столкновение со смертью и болью неизбежно. Иногда кажется, что это ад на земле, пытаться помочь смертельно раненому, или человеку с неизлечимой болезнью. Видеть, как чей-то муж умоляет меня спасти его жену, или ребенка, как сын просит пощадить его отца. Часто не смотря на все мои старания, пациент умирает. Я пытаюсь найти какие-то слова, чтобы утешить, чтобы объяснить, почему случается худшее… но нет таких слов. — Его лицо было практически полностью в тени, но она скорее даже почувствовала, чем увидела румянец на его щеках. — Я помню лица всех пациентов, которые умерли у меня на руках. И ночами, когда я не могу уснуть, думая о них, мне нужно что-то … кто-то … кто поможет мне забыть. Хотя бы не надолго — Он мягко посмотрел на нее. — В последнее время и это перестало помогать.
Лидия не могла бы и представить, что он будет говорить с ней так откровенно. Он всегда казался ей таки самоуверенным, таким непробиваемым.
— Зачем ты продолжаешь работать врачом, если это приносит тебе столько горя? — спросила она.
Из его горла вырвался приглушенный смешок.
— Потому что бывают дни, когда я делаю все правильно, когда я помогаю человеку выжить, несмотря ни на что. А еще бывают дни, когда я принимаю роды и смотрю на новую жизнь в моих руках и наполняюсь надеждой.
Он потряс головой и уставился на стену так, словно старался рассмотреть что-то, находящееся далеко.
— Я видел чудеса. Иногда небеса улыбаются кому-то, кто нуждается в этом больше всего, и дарят самое главное — второй шанс в жизни. И тогда я благодарю Бога, что я врач. И понимаю, что никогда не смог бы быть кем-то другим.
Лидия смотрела на него пристально со странным выражением лица, а сердце ее наполнялось щемящей, сладкой болью.
О, нет, подумала она в панике.
Всего за один момент все ее самодовольство было отброшено далеко в пустоту. Она боялась, что не просто влюбилась, она любила человека, которого знала так давно … и который казался таким знакомым и совершенным незнакомцем в одно и тоже время.
