– Нет!
– Как скажете, советник. Спорить не стану, – согласился он.
– Ты все подвергаешь осмеянию, Николас. Так нельзя! – взволнованно воскликнула она.
– Это была шутка, милая Каролин, – попытался он ее успокоить. – Скажи, дорогая, ты все еще спишь с включенным светом?
– Ник! Я в порядке. Преступник в тюрьме. Мне ничто не угрожает. Спасибо, конечно, за заботу, но тут нечего обсуждать. Я ответила на твой вопрос? – сдерживая негодование, отчеканила Каролин.
– Просто, если захочешь поговорить… Мы ведь все еще друзья?
– О чем ты, Ник? Какие друзья? Мы давно уже друг другу никто. Если мне и понадобится с кем-то поговорить, то это будешь не ты, – небрежно бросила она.
– Почему не я? – всерьез осведомился мужчина.
– Николас, умоляю, исключи меня из круга своего внимания. Очаровывай детишек, воспитательниц, сотрудниц юридического департамента. А про меня забудь. Выражаясь образно, я не даю согласие на эксгумацию останков наших с тобой отношений!
– Все было не так уж плохо, – проговорил уязвленный Николас.
– Было! Ты правильно сказал – было. И было это давно. И здесь мы не для того, чтобы вспоминать общее прошлое. Нам следует посвятить наше время и внимание тем, кто в этом нуждается, – напряженно выпалила она.
– Ты, как всегда, права, а я болван!
– Прекрати все обобщать и упрощать, Николас. После нашей вчерашней встречи я пришла сюда, искренне веря, что нам хватит здравого смысла, чтобы держать себя в рамках и не провоцировать недоразумения. Но ты, похоже, сознательно муссируешь дела давно минувших дней. Как еще я могу объяснить тебе, что мне это неинтересно?
– Спасибо, уже объяснила! – сухо отозвался бывший супруг.
– Хорошо, если так, – вздернув носик, подвела черту Каролин, внезапно обнаружившая, что малыш Бобби Лестер деликатно отбыл со своим грузовичком, полным животных, играть с другими детьми. – Для чего ты здесь? – не вынеся напряженного молчания, спросила она.
– Ты сама только что очень точно сформулировала смысл моего присутствия на пикнике: посвятить свое время и внимание тем, кто в этом нуждается.
– А вместо этого ты зачем-то подсел ко мне. Зачем, спрашивается?
– Ошибочно полагал, что тебе будет приятно пообщаться со старым знакомым.
– Интересно, что тебя заставило так думать? – язвительно проговорила Каролин.
Николас склонился над ее ухом и прошептал:
– Твой чересчур откровенный наряд. Такое декольте определенно больше подходит для свидания, нежели для детского утренника. Ты ради меня надела этот очаровательный сарафан? Или здесь есть иной объект соблазнения?
Его нашептывание прервала Анжела, появление которой не позволило Каролин излить на Николаса праведное негодование.
– Ник! – издали уже кричала девочка.
– Что, Анжела! – охотно отозвался он. – Наигралась? Что теперь?
– Я забыла вам рассказать, что нас недавно водили в кино. Это был мультик про русалочку. Я люблю русалочек. И рыбок тоже.
– А сама-то ты умеешь плавать? – задал ей вопрос Ник.
– Да, мистер Гилберт, умею и люблю. И мечтаю, что у меня когда-нибудь будет собственный бассейн. А у вас есть бассейн?
– К сожалению, нет, Анжела, но я так же, как и ты, очень люблю плавать… Значит, тебе понравился фильм?
– Очень понравился, очень, мистер Гилберт!
– Это все девчачье! – презрительно бросил неожиданно появившийся Бобби Лестер. – Русалочек не существует.
– Но это очень красивая придумка, – вступила в полемику Каролин.
– Вот я и говорю, что девчачья, – сурово отозвался ее подопечный.
– А между прочим, я знаю, что русалочек не бывает, – выпалила Анжела. – Ну и что? Зато рыбки существуют, и в жизни они такие же красивые, как и в мультиках… Я хочу плавать, как рыбка.
– Девчонки – так себе спортсменки.
– Неправда, Бобби, – возразила мальчику Каролин, – в старшей школе я была в числе лучших в нескольких видах спорта.
– Ну и что? – скептически пробормотал тот.
– Как «ну и что»? – воскликнула женщина. – Ты неправ, утверждая, что девчонки – плохие спортсменки.
– А вы докажите, – потребовал Бобби.
– Боюсь, сейчас это невозможно. Я буду выглядеть смешно, если стану устанавливать рекорды в такой одежде.
– Тогда я вам и не поверю, – встал в позу мальчик.
– Твое дело, – спокойно отозвалась Каролин, полагая, что дискуссия окончена. – Соревнуйся со своими сверстниками, а не со мной, – строго добавила она. – С Анжелой, например, если она согласится.
– Девчонки – слабачки! – продолжал настаивать на своем мальчишка.
– Однажды такая слабачка полностью подчинит тебя себе, Бобби, ей для этого достаточно лишь добраться до твоего сердца, – насмешливо предрек Николас.
Однако некоторые юристы все же взяли старт на дорожке парка, ставшей на некоторое время беговой. И Николас был в числе энтузиастов. Участников забега решили обрядить по пояс в мешки.
И Николасу посчастливилось прийти к финишу первым, хотя не он один поддерживал хорошую физическую форму.
Самыми ярыми его болельщиками стали Бобби и Анжела.
Он скромно проговорил, принимая поздравления:
– Да, согласен, неплохо для любителя. Но это и неудивительно. Мои дед и отец, каждый в свое время, становились чемпионами картофельных забегов.
– Картофельных забегов? – переспросил Бобби Лестер.
– Да, забегов в картофельных мешках, таких, как этот.
– Смешно, – отозвался мальчишка. – Я никогда не прыгал так.
– Да ты в этом мешке утонешь!.. Нужен опыт, малыш.
– Я хочу попробовать, – настаивал маленький упрямец.
– Желание будущего чемпиона – закон, – проговорил Николас и помог ребенку забраться в мешок, который после первой же попытки Бобби сдвинуться с места упал на землю. У мальчика просто не хватило сил удерживать его края.
– Это сложно, – констатировал ребенок. – Вас отец этому научил, мистер Гилберт?
– Да, можно и так сказать.
– Это, наверное, хорошо.
– Что ты имеешь в виду, Бобби?
– Когда отец учит…
– Прыгать в мешке?
– Вообще, – недовольно буркнул мальчик.
– Да, пожалуй, – согласился Ник, стараясь замять эту, очевидно, больную для ребенка тему.
Ник рос в большой семье, с любящими родителями, взрослел, делал карьеру, и ему ни разу в голову не пришло, что он обладает чем-то очень важным, чего может не быть у других. Он по-прежнему мог вернуться в родительский дом, где его неизменно ждали, но делал это крайне редко. А в День благодарения, когда непременно съезжались все родственники, отец и мать восседали на двух концах длинного семейного обеденного стола. И, казалось, так было, есть и будет всегда.
