Он просто такой неуютный человек, вот и все. Через несколько дней она окажется во Франции, по ту сторону Ла-Манша, а он останется в Англии… или умчится в Америку или в одну из дюжины стран, которые часто посещал. Ей всего лишь следует быть спокойной, хладнокровной и собранной, даже безмятежной в течение пяти оставшихся дней. Разве это так трудно?
Возможно, это не оказалось бы настолько трудно, если бы бедняжка Мэгги, с первого дня трепетавшая в августейшем присутствии Хока, не споткнулась случайно и не пролила кофе прямо на стул перед могущественным шефом.
Хок выругался – всего раз, но весьма крепко – и вскочил с кресла. Последовала безумная сцена – извинения испуганной Мэгги сменились рыданиями, несколько человек из соседней комнаты, поспешившие на голос Хока, столкнулись в дверях, телефон выбрал именно этот момент, чтобы начать звонить, а все бумаги со стола Хока разлетелись по полу, потому что Джоанна, вскочив, смахнула их рукой.
Повелительный окрик Хока восстановил порядок в одно мгновенье. Воцарилась полная тишина, нарушаемая только сдавленными всхлипываниями Мэгги и звонками не пожелавшего уняться телефона. Все вышли из комнаты, уводя плачущую Мэгги.
Когда Джоанна вошла в кабинет, Хок сидел за столом, поглощенный лежащими перед ним документами.
– Бедняжка Мэгги, должно быть, все еще не может прийти в себя? – спросил он. – Она и при Чарльзе была такая нервная?
При Чарльзе? Он, должно быть, шутит. Джоанна взглянула в упор в загорелое лицо и увидела, что он абсолютно серьезен.
– Нет, не до такой степени, – ответила она осторожно.
– Но я заставляю ее нервничать. Почему бы это? Она боится, что может потерять работу?
– Нет, не думаю, она просто стесняется малознакомых людей.
– Ясно. – Синие глаза прищурились. – А вы? – спросил он вкрадчиво. – Как насчет вас? Удалось мне расположить вас к себе за эти несколько недель? – спросил он с лукавой небрежностью. – Или я все еще адское чудовище, умеющее только разрушать?
– Я этого никогда не говорила, – быстро возразила она.
– Вам и не надо было говорить. – В глубоком голосе, напоминавшем хруст гравия, послышалось искреннее самоосуждение. – Я видел неприязнь и страх в глазах, умеющих скрывать чувства лучше, чем ваши. Кроме того… я помню, как вы обвинили меня в том, что я выбросил бедного Чарльза на улицу. «Бедный Чарльз» – это ваше выражение, не мое, – добавил он сухо.
– Я уже сказала, что сожалею о тех словах. – Она твердо взглянула на него.
– И нетактично с моей стороны снова упоминать об этом, – договорил он то, что она не осмелилась. – Но ведь я не чистокровный англичанин, Джоанна, – сказал он мягко. – Мои дед и бабка – со стороны отца – американец и француженка, отец женился на прекрасной итальянской графине, вот и выходит, что я… полукровка?
Ничего себе полукровка с внешностью Хока Маллена! Значит, это мать-итальянка передала ему южный тип красоты и эти угольно-черные волосы, которые составляют такой потрясающий контраст с ярко-синими глазами. Глаза он, возможно, взял от отцовской родни… Она оборвала неуместные размышления и сказала быстро:
– Я ни за что не назвала бы вас так.
– Но вы не ответили на мой вопрос, тактичная леди, – процедил он едко.
– На какой вопрос? – Ей захотелось повернуться и убежать куда глаза глядят. Но было поздно!
– Удалось мне убедить вас, что я обычный славный малый? Или же это за пределами возможного?
– Я не знаю, какого ответа вы от меня ждете. – Она смотрела на него широко раскрытыми золотистыми глазами. – Вы мой начальник…
– Забудьте об этом! – Это было сказано слишком резко, и, увидев, как она слегка вздрогнула, он смягчил тон: – Скажите правду, Джоанна, вот все, о чем я прошу.
– Я не думаю, что слова «обычный» и «Маллен» совместимы, – спокойно произнесла она. – И из того, что я слышала о вашем дедушке, он тоже далеко не обычный человек. А что касается определения «славный»… ну, ведь я плохо вас знаю, – неловко уклонилась она. – Может быть, так оно и есть…
– Но лично вы сомневаетесь!
Она ожидала, что он рассердится, но жесткие губы тронула неожиданная усмешка.
– Вы правы насчет моего деда, Джоанна, – задумчиво произнес Хок спустя несколько мгновений, в течение которых он удерживал ее взгляд гипнотической силой своих глаз. – Он – личность, и личность неординарная. Жесткий, вспыльчивый, должно быть, самый нетерпеливый человек из всех, кого я знаю…
– Но с золотым сердцем? – осмелилась предположить Джоанна, не сумев удержаться.
В ответ губы его дрогнули.
– Нет. Скорее с железным. – И добавил уже без всякой улыбки: – Иначе было невозможно. Он родился в бедной, почти нищей семье. Когда он встретил мою бабушку, то заявил, что не сможет жениться на ней до тех пор, пока не заработает свой первый миллион. Она, видите ли, происходила из состоятельной французской семьи, и люди говорили… Впрочем, вы можете сами догадаться, что они говорили, – добавил он бесстрастно. – Она ждала его десять лет! Через два года после свадьбы родился мой отец, а она умерла при родах… – Джоанна широко раскрыла глаза, а Хок медленно склонил голову. – После ее смерти он больше не взглянул ни на одну женщину. Мой отец был ее точной копией, но, как ни странно, они не ладили, что причиняло старику много горя. Особенно после гибели родителей, хотя он никогда не говорит об этом.
– Но у него есть вы, его внук.
– Да, у него есть я, – согласился он мягко.
– У некоторых людей нет даже такой семьи. – Она не собиралась высказывать эту мысль вслух, она вырвалась непроизвольно, и Джоанна покраснела, потупилась и поспешила сменить тему: – Этот финансовый отчет, который вы получили от Пьера, я полагаю…
– Почему вы боитесь меня, Джоанна? – спросил он негромко.
– Что?
Когда она снова подняла на него глаза, он отошел от стола и приблизился к ней. Она непроизвольно попятилась, но, увидев, как он сжал губы, остановилась.
– Вы считаете, что я опасен для вас? – Он придвинулся ближе, но на этот раз Джоанна заставила себя оставаться на месте и, вскинув маленький подбородок, посмотрела в его блестящие глаза. – Чужак, вторгшийся в безопасный маленький мирок, который вы для себя создали?
Это было так близко к правде, что у нее на миг перехватило дыхание. Теперь, когда он подошел почти вплотную, ставший ощутимым волнующий запах его одеколона всколыхнул ее чувства. Нужно было прекратить это, срочно разрядить обстановку…
– Я работаю у вас – вот и все.
– Может быть, я не хочу, чтобы это было все, – сказал он вкрадчиво.
Джоанна не могла отвести от него глаз, ноги ее онемели, хотя мозг настойчиво велел бежать подальше. Он был настолько выше ее ростом, что ей приходилось сильно запрокидывать голову назад, чтобы смотреть ему в лицо.
