бессмысленно, беспощадно и скоро. Но вслух это произнести не могу. Не хочу! Да и незачем, чужие тела ничем большим и не были, мне повторить ни с одной не хотелось. Внутри меня – она.
Красавица… теперь даже краше, чем прежде. И в повадках мягче стала, ещё женственнее, ещё сексуальней. Только взгляд прежний: вечно грустный, бархатный. Опять сижу перед ней будто пришибленный, и чувствую, как нервы мои на кулак наматывает.
Не ответ ей нужен, а капитуляция. Моя.
Мне не сложно броситься в ноги, но это буду не я. И Марине оно абсолютно не надо. Сильная женщина не сможет уважать подкаблучника, она не боится равенства, ей нужен партнёр, а не просто лишняя пара рук и ног. Поэтому – остаюсь собой.
Да, я не был святым. И что теперь, застрелиться?
Её это обрадует? Едва ли.
На столе только один стакан. Я наполняю его до середины и провокационно верчу перед окаменевшим лицом Марины.
– Всего один вопрос? Знаешь, Маришка, а я о тебе вспоминал постоянно. Много всего, самого разного… Даже обидно, что тебя моя жизнь так мало интересует.
Она отстранённо усмехается.
– Поверь, могла бы – вообще тобой не интересовалась.
– А мне нравилось представлять, что мы одновременно думаем друг о друге. В такие моменты расстояние словно стиралось и мне начинали мерещиться твои интонации, голос… – рассказываю, а на кистях высыпают мурашки. Это смущает, как и всё слишком личное, что могут поднять на смех, но я не стыжусь.
Это – наше.
– Звучит, как будто о чём-то жалеешь, – вздыхает шумно. – Неужели?
– Не так быстро. – придвигаю вперёд стакан, нарочно касаясь её кожи кончиками пальцев. Во рту пересыхает, но большего себе не позволяю, так как понимаю, что она замкнётся. – Сначала мой вопрос. Потерпишь пару слов предыстории?
Марина демонстративно бросает взгляд на часы.
– Не затягивай.
– Ты ведь первый раз со мной переспала не только в счёт долга.
– В прошлый раз ты это сформулировал иначе. Растёшь…
Она издевательски ведёт по губам стеклом стакана, и от этого моя шея покрывается испариной, несмотря на порыв сырого ветра с реки.
– И я, несмотря на неопытность, оказался тебе симпатичен…
– Во многом именно благодаря ей, – Моргает утвердительно. – К счастью, с прежним очарованием ты успешно расстался. Опасный был бонус в комплекте к твоей придури.
– Но потом сутки в отеле ты провела со мной бескорыстно, – не даю сбить себя с мысли.
– Ты был горяч и настойчив. Мало кто устоял бы.
– А ты была настоящей, – ступаю на очень зыбкую почву, потому что мне бы этого до одури хотелось. Сейчас никто меня так не обманет, как я сам, но, словно одержимый, продолжаю вспоминать те давние переживания: – Всё то безумие… нежность… взгляды… Они были настоящими.
Марина с невнятным всхлипом опрокидывает в себя виски. Залпом.
– Зря выпила, – болезненно морщусь вместе с ней. – Вопрос не в том.
– Да плевать, на самом деле, – хрипло заключает она.
– Мне – нет!
– Ты всё самое ценное обесценил, – бросает с упрёком, выворачивая мои нервы наизнанку.
– Зато ты «оценила»! – Стучу ладонями по столешнице. – Зачем ты за эту ночь денег просила?!
Её взгляд застывает на мне тяжёлый и прошивающий. Другой реакции не следует больше минуты, и я, начинаю думать, что Марина не будет отвечать, размажет этим диким фактом, который в голове до сих пор не укладывается.
Она ясно дала понять, что ни я, ни ответы мои ей ни к чёрту. Врать незачем. Но её внезапная собранность сбивает меня с толку. Как будто все эмоции с лица одним движением стёрли.
– У кого я денег просила? – произносит она тихо и вкрадчиво.
– Наутро в ресторане. У моего отца.
По её влажным губам проходит тень насмешки.
– И это с его слов ты, конечно, узнал.
– Нет, Марина, – чеканю устало, жалея в глубине души, что не могу ответить утвердительно. Пусть лучше бы мне было стыдно, чем так разочаровываться. – С твоих слов! Я видел видео.
Марина хмурится, каким-то чудом сочетая жалость и насмешку.
– И что же я там сказала, напомни? Дословно.
– На вопрос про почасовую доплату? – Сверлю её убийственным взглядом. – Ты ответила: «хочу». Достаточно лаконично, тебе не кажется?
– А дальше?
– Что дальше?
– Понятно, – усмехается в сторону. – А дальше я послала твоего отца к чёрту. Но тебе оказалось достаточно другого финала…
Я моргаю, прибитый такой вероятностью. Вполне допустимой, с учётом, что инициатива исходила от Нонны.
– Я идиот, Марина.
– Ты доверчивый, – поправляет с мягкой улыбкой, только от неё мороз по коже… – И ты свой выбор, кому верить, сделал. Ко мне претензий больше нет, надеюсь? Я пойду.
Едва успеваю перехватить её за руки. С силой дёргаю Марину к себе, заставляя локтями опереться на стол.
– Я остался тебе должен вопрос! – выпаливаю ей в лицо. – Я жалел. Каждый день проживал это заново и жалел, что так вышло. Что нас будто не было! Ты была всем для меня, а я?.. Я считал себя эпизодом. Думаешь, просто было смириться?! Обида, отчаянье, злость – я постоянно варился в этом. А теперь узнаю, что меня развели.
– Ты сам себя развёл, Лиам. Тогда же тебя не смутило, что что-то в моём к тебе отношении не вяжется? Всё показалось логичным: я продажная дрянь, а ты жертва. Захотел – оскорбился и просто спустил всё на тормозах. Хорошо, твоё право. Но теперь, когда я с таким трудом оклемалась, ворошишь… Зачем?!
– Чтобы не потерять тебя! Скажи, ты разве будешь счастлива, если я свалю? Может, тебе полегчает или начнёшь меня уважать, вот честно? Да ни хрена. Это по-прежнему мы. Нам было хорошо вместе. Так в чём проблема?
– Да ты сам же себе и ответил, Лиам! В том, что это по-прежнему МЫ! Сколько того «хорошо» было? Сутки? А горевать пришлось годы. И теперь, когда появился Алёша, я не хочу повторения истории. У нас своя жизнь, у тебя – своя, насколько я знаю вполне насыщенная. Давай просто не будем её друг другу усложнять.
Марина пытается убрать руки, но я лишь крепче перехватываю её запястья и большими пальцами поглаживаю ладони.
– Помнишь, ты однажды сказала, что не бывает чужих бывших?
– Даже не начинай…
– Марина, помоги мне всё исправить, – игнорирую предупреждение в её тоне.
– Допустим, помогу. А дальше? – она не язвит, но вспыхивает под моим требовательным взглядом. – Ты с той же лёгкостью всё заново сломаешь.
– Да почему?
Я придвигаюсь ближе, практически нос к носу. Марина не отстраняется, принимает вызов.
– По той же причине, Лиам. Ты слишком гордый, чтобы пачкать
