— Верити… — хрипло простонал он, ласково гладя ее по спине, скользя по влажной талии, разглаживая спутавшуюся прядь волос у нее на щеке, гладя дрожащую верхнюю губу. Наконец он склонился над ней и поцеловал. Как могла она это допустить? Какое-то седьмое чувство повелевало ей остановиться, но в голове был такой туман, что она никак не могла собраться с мыслями и отдать приказ своему телу. Даже поняв, что это обжигающее желание и те несколько страстных минут, что вырвали ее из действительности двенадцать месяцев назад, — явления одного порядка, она не смогла перебороть бушевавший в ней огонь.
Когда наконец он оторвался от ее губ, она глубоко вздохнула, глянула на него снизу вверх и не поверила своим глазам: его взгляд был полон страсти. Сердце бешено заколотилось у нее в груди.
— Madre de Dios! (Матерь Божья! (исп.) — прохрипел он, обхватывая руками ее лицо и всматриваясь в ее широко раскрытые от изумления медовые глаза. — Да что же ты со мной делаешь? Ты говоришь, что я карающий друг твоего жениха, и что выбрал тебя в жертву, и что мне доставляет удовольствие тебя мучить? А я умираю от тебя, я хочу любить тебя прямо сейчас, прямо здесь, на этом пляже, на самой кромке Атлантического океана! Ты колдунья, Верити! Ты околдовала меня!
Ласковая шутливость, прозвучавшая в последней фразе, вернула ее на землю. Она стала извиваться всем телом, освобождаясь из его объятий.
— Отпусти, Люк, — шептала она, задыхаясь, стыдясь безумия страсти, которую он с такой легкостью в ней вызывал, и до смерти напуганная тем всепобеждающим чувством, что влекло ее к нему.
Краешком глаза она уловила какое-то движение на пляже. Обернувшись, они увидели Эллиота, молча наблюдавшего за ними с террасы отеля.
В страшном замешательстве она стала с силой вырываться из объятий Люка, но он только еще плотнее прижал ее к себе и с победным видом наклонился и приник к ее губам, не обращая никакого внимания на ее сопротивление. Их языки коснулись друг друга, и она опять забыла обо всем на свете, точно медленно, медленно падала в пропасть.
Когда наконец он ее выпустил, Эллиота на террасе уже не было. Возмущенная, с пунцовыми щеками, Верити оттолкнула Люка.
— Молодой любовник, судя по всему, сдался, — усмехнулся Люк, гладя туда, где только что стоял Эллиот. — Пойдем, я доведу тебя. Нога у тебя опять распухает.
— Оставь меня в покое! — отрезала она глухим, полным ярости голосом, отворачиваясь и стискивая зубы, и решительно заковыляла по песку, не желая принимать от него никакой помощи. — Если мне понадобится твоя помощь, я тебя позову!
— А разве ты еще не позвала? — усмехнулся он, идя следом за ней. Как мужественно ты разыгрываешь безразличие. Верити. Я просто сгораю от нетерпения, ожидая, когда ты отпустишь тормоза! Кстати, я пришел, чтобы попросить тебя быть моей гостьей сегодня вечером. Приезжают моя сестра с мужем по пути из Нью-Йорка на Ямайку. Мне бы хотелось, чтобы ты с ними познакомилась.
— А если я предпочту поужинать в одиночестве у себя? — едко спросила она, морщась от боли в лодыжке. — Как ты меня накажешь, хотелось бы мне знать?
— Прошу тебя, — неожиданно попросил Люк без тени насмешки в голосе. Приходи. Карли и Рауль — прекрасные люди. Они тебе понравятся.
Она сглотнула, сбитая с толку скрытой мольбой в его голосе. Нет, это все мое воображение, сразу же решила она. Люк не тот человек, чтобы у кого-нибудь что-нибудь вымаливать.
— Ладно, — неожиданно для себя, хотя и холодно, согласилась она. — Во сколько?
— В девять. Я за тобой зайду.
— Незачем, спасибо. Я в состоянии дойти сама!
Превозмогая боль в ноге, Верити старалась идти прямо, чувствуя на себе его взгляд. Оказавшись наконец одна, она поздравила себя с победой, решив, что заслужила бурные овации.
«Твоя стоическая независимость заслуживает наивысшей похвалы», — сказала она себе самой, падая на стул и массируя лодыжку. А переборов в себе чувство противоречия и согласившись поужинать с сестрой Люка и ее мужем, она заслужила звание мученика.
Но мучиться ей не пришлось. Ужин оказался чрезвычайно приятным. Старшая сестра Люка и ее муж были такими милыми людьми…
— Так, значит, вы и есть та самая Верити, о которой нам постоянно твердит Люк! — воскликнула Карли, с удовольствием разглядывая Верити, одетую в простую белую блузку и юбку из набивной, цвета мускатного ореха ткани. — Я так рада с вами познакомиться! — Она тепло расцеловала Верити в обе щеки и повела ее на веранду, где их ждали несколько человек, смеявшихся над какой-то историей.
Паблито, заметивший ее на террасе ресторана, куда она забрела по инерции, торжественно провел ее в дальнее крыло отеля, сообщив, что ужин состоится в личных апартаментах сеньора Гарсии. По крайней мере там не будет неусыпного ока Эллиота, подумала Верити с некоторым облегчением. И хотя ужин с Люком в его личных апартаментах мог нанести сильный удар по ее душевному равновесию, она утешала себя мыслью о том, что там будет целая компания. Хорошо, что встретила ее Карли, в роли хозяйки.
Широкая открытая веранда, увитая сочно-зеленым виноградником, была освещена мягким светом круглых настенных светильников. Веранда выходила на личный пляж Люка, отделенный от общего плетеным бамбуковым забором и плотной стеной кокосовых пальм. На веранде стояли тростниковый столик и удобные плетеные стулья. Верити тут же усадили, принимая во внимание ее больную лодыжку, которую она уже почти и не замечала, так как провела целый день в шезлонге.
Радом с ней села Карли, чему она очень обрадовалась. Легкий вечерний ветерок шуршал в кронах пальм. В воздухе пахло океаном, цветами и какой-то ароматной приправой.
Рауль, невысокий лысеющий человек со смеющимися карими глазами, был морским биологом. Верити потягивала предложенный ей сауэр и, болтая с Карли, украдкой погладывала на Рауля и Люка, которые, облокотясь на перила веранды, оживленно разговаривали о местной подводной фауне. Все говорили по-английски с того самого момента, как она появилась на веранде. Она вдруг поняла, что видит перед собой совсем другого Люка — раскрепощенного, смеющегося, чуждого всякой язвительности и цинизма.
В свободной темно-синей рубашке с коротким рукавом, оставлявшей открытыми его мускулистые руки, и в облегающих кремовых брюках, подчеркивающих атлетическую фигуру, он был необычно привлекателен. Верити пришлось сделать над собой усилие, чтобы оторвать от него взгляд.
Карли рассказала, что преподает в международной школе в Нью-Йорке, где они живут с Раулем.
— Проблема в том, что, хотя мне нравится мой предмет, эта работа сплошные стрессы! Мне бы хотелось заниматься тем, что делаете вы, — добавила она, откидывая со лба короткие волосы. — На всем белом свете никто, наверное, не готовит хуже меня! Может, именно поэтому я вас уважаю еще больше, чем Люк!
