Эми помолчала несколько секунд перед тем, как ответить.
— Джефри — хороший человек. Он, как умел, старался окружить меня заботой. А мои кузины и кузен сделали из этого свои выводы и превратили мою жизнь в ад. Особенно мне доставалось, когда дети, то есть мы, оставались одни. Но я не могла жаловаться… потому что мне надлежало быть благодарной.
— Вот почему вы такой твердый орешек?
— Я — твердый орешек? — невинно удивилась девушка.
Антон отобрал аппетитную сладко-кислую креветку и, ловко подцепив палочками, предложил ей. Пока девушка с удовольствием разжевывала деликатес, он молча изучал ее. В мягком свете ламп его глаза были непроницаемы.
— Расскажите мне, как они превратили вашу жизнь в ад.
— О, полагаю, я слишком мелодраматична, — Эми почувствовала себя неловко. — Все было не так уж плохо. Их трое — две девочки и мальчик. Девочки были гораздо хуже, они обижали меня, как могли. Вы знаете все девчачьи штучки: щипались, таскали за волосы, ломали мои вещи.
— В области пыток девочки настоящие эксперты, — мягко подтвердил он.
— Они нередко говорили, что мои родители покончили с собой, потому что узнали, что я ребенок Сатаны.
Антон ближе подтянул ее к себе и ласково погладил рукой по шелковистым волосам.
— Все уже позади, — тихо сказал он, — и знаете, раз вы справились с этим, вы справитесь с чем угодно.
Девушка улыбнулась у его плеча.
— Правда? — Как же чудесно покоиться в его объятиях, чувствуя его сострадание и понимание! — Я не хочу больше говорить о себе. Я хочу узнать про вас, Антон, про семьи, в которых вы воспитывались.
— Меняете тему беседы, так я понимаю.
— Тема та же, объект иной. Вы говорили, что в некоторых домах вам жилось совсем плохо. Расскажите.
— О самом худшем? Они хотели сделать меня таким же несчастным, как и они все. Били ремнем и запирали в шкафу на несколько дней.
Эми почувствовала приступ дурноты.
— Мне очень жаль, — сказала она. — То, что произошло со мной, ничто по сравнению с вашей историей.
— Одно и то же, — не согласился он. — Неадекватные и несчастные люди бывают самыми жестокими. Они хотят разрушить счастье любого, кто счастлив. Но самое ужасное — не синяки и затрещины, самое ужасное — не чувствовать себя любимым.
— Согласна, — прошептала она. — Бедный маленький мальчик! Спасибо, что выслушали… и спасибо за откровенность.
Он легонько поцеловал ее губы. Поцелуй, как прикосновение бархата, но она быстро отпрянула, словно обожглась.
— С нами трудно договориться, не так ли? — сказал он, улыбаясь ей своими изумительно синими глазами.
После поцелуя, не доверяя собственному разуму и чувствам, Эми решила ретироваться, поэтому отправилась в служебный отсек, чтобы отнести посуду. Его рассказы о детстве тронули ее до глубины души, руки дрожали.
Когда она вернулась, Антон достал одеяла и подушки.
— Спите рядом, — осторожно приказал он, — вдруг опять привидится кошмар?
— Сегодня ночью я не увижу страшных снов, — уверила его она.
— А я и не говорю о вас. — Мужчина потянулся и выключил верхний свет, салон погрузился в темноту.
Ручка между сидениями поднималась и получалась большая удобная кровать. Эми скинула туфли и улеглась рядом с ним, сильные руки обхватили ее и придвинули ближе. И хотя они были полностью одеты — она в брюках и блузке, а он в своих привычных джинсах и шелковой рубашке — контакт был настолько тесный, словно они оказались полностью обнажены.
— Мы — одно целое, вы и я, — пробормотал он, его теплое дыхание щекотало ей горло. — Всегда держим нос прижатым к окну и видим все сквозь розовые очки.
— Мои иллюзии рассеялись, Антон.
— Вам нравится думать, что вы жесткая, мисс Уортингтон, — проворчал он. — Каждый день вы встаете и добавляете еще одно кольцо к своей кольчуге. Интересно, вы хоть когда-нибудь снимаете ее?
— В ней безопасно, — прошептала девушка. Хотя, лежа в его объятиях, она вовсе не чувствовала себя в безопасности… совсем наоборот.
Как и предсказывал Зелл, Генри Барбюс, маленький мужчина пятидесяти лет, с квадратной бородой, предложил внушительную сумму денег. Выкупая завод, он желал иметь гарантии, что Зелл не построит подобное сооружение ни для кого во Франции.
На второй день Барбюс уступил: «Зелл Франс» будет получать свои проценты с каждого галлона в течение пяти лет, а «Барбюс Ресорс Корпорейтед» должна будет заказать еще один завод в течение двух лет, а затем обсудить возможность строительства и третьего, и четвертого. Дополнительные заводы должны устанавливать местные фирмы, принадлежащие «Зелл Франс» и ее партнерам, и Барбюсу придется выплатить соответствующую компенсацию Зеллу.
Чтобы отпраздновать удачную сделку, на следующий вечер Генри Барбюс пригласил всю команду на великолепный обед.
Эми надела темно-синее облегающее платье и время от времени ловила на себе заинтересованные взгляды мужчин, что изрядно льстило ее самолюбию.
После обеда их пригласили в кабаре, забавное и изысканное, затем в клуб. Приглашение Барбюса на танец застигло ее врасплох.
На переполненном танцполе Генри неожиданно стал флиртовать.
— И где мой друг Антон отыскал такого ангела? — спросил он.
— Уверяю вас, он не расценивает меня, как ангела, монсеньер Барбюсс!
— Вы божественны, душечка. Симфония синего и золотого! Я наблюдал за вами все два дня. Если условия работы у Зелл неподходящие, можете переходить прямо ко мне, о'кей? Я воплощу в жизнь все ваши мечты!
Жалея, что не знает несколько приемов из джиу-джитсу, Эми попыталась ускользнуть от влюбленного миллионера. Надушенная борода коснулась ее щеки.
— Не улетай, пташка, — пробормотал он, — скажи мне, какие деньги платит тебе Зелл. Я удвою ставку.
— Я довольна своей зарплатой!
— Я сделаю тебя счастливее.
— Но мне нравится жить в Гонконге, — ответила она, пытаясь выбраться из тесных объятий.
Рука мужчины оказалась в опасной близости от ее груди.
— Когда устанешь от него… тогда приезжай и живи в Париже!
— Я подумаю, — повторила она, отталкивая руку от своей груди.
— Возьми мою визитную карточку, голубка, — хрипел он, — у тебя самые красивые грудки, которые я когда-либо видел. — Мужчина достал карточку с золотым тиснением и попытался сунуть картонный квадратик Эми за пазуху. Она ловко перехватила руку. Наконец, ей удалось сбежать от надушенной бороды и недвусмысленно покачивающихся бедер, музыка закончилась, и она с облегчением вернулась к своему шефу. Антон томно улыбнулся ей.
