Самолет остановился, и Алекс поднялся на ноги:
– Наслаждаться жизнью – удовольствие не для таких, как я. Оно для людей вроде тебя, agape.
– Что ж, не буду спорить: у меня отличная семья и, слава богу, я не обделена удовольствиями. И я действительно наслаждаюсь жизнью.
Он чувствовал, что Рэйчел лжет. Странно. Когда он впервые увидел ее на Корфу, она словно излучала радостный свет. Впрочем, на ее фотографиях в прессе этот свет не был заметен. Возможно, потому, что она тщательно скрывала его?
– И при этом ты действительно хотела провести остаток жизни с Аяксом? Ты ведь не любишь его!
– Почему-то все кругом зациклены на любви. Разве это главное в жизни? Аякс мне нравится, я по-своему люблю его – не всепоглощающей любовью, разумеется, но…
– Что-то ты не приходишь в отчаяние оттого, что покинула его.
– У меня и так довольно хлопот. Я беременна, черт возьми! Я сбежала с собственной свадьбы. О боже, эти мысли уже не умещаются у меня в голове!
– Может, все будет не так плохо, как ты думаешь, – отозвался он.
Алекс хотел вновь предложить ей выйти за него, но, подумав, решил сдержаться. Сейчас Рэйчел в шоке. Потом она наверняка изменит свое мнение.
Он точно знал одно: он не будет издали наблюдать за тем, как растет его ребенок. Его семья будет во всем отличаться от той, в которой ему самому довелось вырасти.
– Может быть, – отозвалась Рэйчел, двинувшись к выходу из самолета.
– Кажется, ты не слишком в это веришь.
– Не слишком. – Она двинулась вниз.
Алекс завороженно смотрел на ее покачивающиеся бедра, туго обтянутые белыми брюками капри. Он все еще оставался мужчиной, хотя у него был чертовски трудный день. И Рэйчел оставалась для него по-прежнему соблазнительной. И дело было не в откровенности ее одеяний. Она была воплощением высокого стиля и утонченной элегантности, которыми редко удается полюбоваться мужчинам с биографией, подобной его. Свой стиль Рэйчел Холт выработала за многие годы жизни в роскоши и довольстве, под пристальным взглядом фотокамер, следивших за каждым ее шагом.
Эта внешняя защитная оболочка притягивала его. Даже сейчас она была идеально причесана и накрашена. И все же он однажды сумел расколоть этот орешек. Он видел ее покрасневшей, со спутанными волосами, с блестевшей от пота кожей…
Отвернувшись, он попытался справиться с подступившим возбуждением. Но, похоже, в присутствии Рэйчел это было бесполезно.
– На этом острове есть старинные развалины… эпохи колонизации, времен Оттоманской империи… – неловко произнес Алекс.
– Я недавно вернулась из Греции. Там я достаточно насмотрелась руин.
– Я знаю… просто пытался завязать разговор.
– Надеюсь, ты живешь не в развалинах?
– У меня здесь есть дом… хотя кое-кто, возможно, счел бы его руинами. Поедем туда на машине или пройдемся пешком?
– Ты забыл, что ты в смокинге? Вряд ли он годится для прогулок.
Он растерянно оглядел себя:
– Прости, я совсем забыл. Наверное, потому, что в Нью-Йорке уже утро, а значит, я уже сутки на ногах.
– Ты прилетел прямо из Нью-Йорка?
– Да.
– Но зачем?
Он пристально взглянул в ее зардевшееся лицо:
– За тобой. Я не хотел отдавать тебя ему. Хотел, чтобы ты была со мной. На сегодня ты – единственная женщина, которую я могу представить в своей постели, с которой хочу заниматься сексом. А если бы ты стала женой другого, это было бы затруднительно.
– Это почти лестно, – удивленно моргнула она.
– Почти. – Алекс сбросил смокинг на песок, закатал рукава рубашки и двинулся вперед по тропе, шедшей вдоль берега. – Думаю, мы можем пройтись.
– Чем же ты занимаешься в Нью-Йорке? – по дороге поинтересовалась Рэйчел.
– Игрой. На чужие деньги.
– Что?
– Я занимаюсь инвестициями. И у меня отлично получается.
– Довольно нестабильный заработок.
– Зачастую да. Но я заработал достаточно, чтобы стабильности моих активов ничто не угрожало. Выгодно вложился кое во что.
– В том числе в этот остров?
– Я его выиграл.
– Как?
– В карты. Это была одна из самых интересных игр в моей жизни. Одно время я зарабатывал картами себе на жизнь, и вполне успешно. Я отлично считал карты, был, можно сказать, самородком. В детстве я жил на улице и зарабатывал на жизнь, показывая карточные фокусы туристам. Там-то меня и заприметил один богатый парень. Он предложил мне играть в казино на его деньги. Разумеется, я ухватился за его предложение.
– Разумеется, – эхом повторила Рэйчел.
– Я выигрывал кучу денег и часть оставлял себе. Снял квартиру, занимался всякими темными делишками и в итоге скопил достаточно, чтобы играть только для себя хотя бы раз в неделю.
– И что было дальше?
– В итоге я стал играть с людьми, ставящими на кон целые состояния. Там ставились на кон такие вещи… ты бы не поверила. Как-то раз один человек предложил поставить ночь со своей женой. Я отказался. Но от острова отказываться я не стал.
Рэйчел взглянула на него, ее глаза блестели.
– Алекс, тебе действительно двадцать шесть лет?
– Да. То, о чем я рассказываю, происходило, когда мне было восемнадцать. Затем я стал задумываться о том, как лучше распорядиться заработанным. Я покинул казино и занялся инвестициями. Поскольку у меня обнаружились неплохие способности, я решил зарабатывать этим на жизнь, инвестируя чужие деньги.
– Получается, ты сделал себя сам?
– Никто из нас не делает себя сам. Наша удача – это неудачи других. Меня сделали те, кто потерял деньги, которые я сумел заработать. Тебя сделали отец и пресса, а Аякс положил бы конец всему, о чем ты мечтала.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что с ним ты не знала, что такое страсть. Это была правда. Страсть она узнала лишь с Алексом.
– На твоем месте я бы не слишком гордилась своей победой. Девственница в моем возрасте – легкая добыча.
– Дело совсем не в этом. Я, в отличие от тебя, не страдал от воздержания, но и я почувствовал между нами сексуальное напряжение.
– Значит, ты не страдал от воздержания? Интересно, когда у тебя в последний раз был секс – не считая меня?
– Ты что, ревнуешь?
– Нет, просто любопытствую.
– Не переживай. Это было за пару недель до того, как мы с тобой встретились.
– То есть после меня у тебя не было женщин?
– Нет.
Лицо Рэйчел засияло. Алекс вновь задался вопросом: почему он не может лгать ей? Казалось, она колдовством вытягивает из него правду. О том, почему он решил соблазнить ее, о своей матери, об Аяксе… Некоторые вещи, которыми он делился с ней, он не готов был произнести вслух даже в полном одиночестве…
Наконец они подошли к дому. Алекс построил его, получив этот остров. Современное здание с тяжелыми, четкими линиями, с окнами, смотрящими в море. Без излишеств, без кричащей роскоши, напоминавшей ему о ядовитой атмосфере поместья Куклакиса. И о ковре, пропитанном кровью…
