Господи, да почему все так-то? Она так тихо и спокойно жила, а сейчас даже не к кому пойти и пожаловаться, поплакаться, найти хоть каплю утешения и поддержки.
В голове все перемешано: страх, злость, обида. А самое ужасное, Вика не знала, что делать дальше. Что она скажет мужу? Антон такой ревнивый, он не поймет, не простит. Ее брак рухнул в один миг. Что же она наделала? Надо было сидеть дома, никуда не ходить, а лучше было на самом деле уехать в деревню.
Вика даже не называла свой адрес водителю, но ее везли именно домой. Закрыла лицо руками, старалась глубоко дышать, чтоб успокоиться, но перед глазами мелькали картинки прошлого вечера, взгляды мужчин, полные похоти и огня. Но ни одна страсть не оправдает то, что они сделали.
– Я жду.
– Зачем? – Вика со страхом посмотрела на водителя.
– Потому что так было велено.
– Понятно, – спорить не стала, вышла, на ватных ногах зашла в обшарпанный подъезд, поднялась на пятый этаж.
И вот сейчас вставила ключ в замочную скважину, открыла дверь, зашла в темную прихожую. В квартире было тихо, что пугало еще больше.
Сделала несколько шагов в сторону кухни и замерла на месте.
– А я уж думал, ты не вернешься. Понравилось?
Антон сидел за столом, как она в ту ночь, что ждала его, смотрел исподлобья, сжимая в руке телефон. Во рту снова пересохло, Вика не знала, с чего начать, как объяснить, где она была и что произошло.
– Антон, я…я не знаю…так вышло…
– Молчи, блядь! Я-то думал, у меня лучшая жена на свете, такая нежная, чистая, она никогда меня не предаст. Но ты оказалась последней шлюхой, сука, хуже последней конченой шлюхи!
Мужчина встал, скинув со стола на пол полную пепельницу с окурками, та с оглушительным звоном разбилась на мелкие осколки прямо у ее ног. Вика сделала несколько шагов назад, но Антон надвигался так быстро, губы плотно сжаты, в глазах такая ненависть, что реально страшно.
Он хватает ее за горло, больно сжимает, сразу перекрывая кислород, Вика цепляется за его руки, царапает ногтями, пытается ослабить хватку, хрипит.
– Сладко спалось, да? Сладко? Ты специально, да? Специально сказала своему ебарю, чтоб сфотографировал тебя и выслал мне фото?
– Я…я…Антон…отпусти…
– Тварь! Какая же ты тварь! Мерзкая тварь!
Антон дернул жену на себя, потом встряхнул и больно ударил о стену спиной, ослабил хватку. Вика начала глотать ртом воздух, прижала руки к груди. Но тут посыпались удары, прямо у ее головы, Антон бил в стену, громко матерясь. Ревность разрывала его на части, он с трудом сдерживал себя, чтоб не свернуть Виктории шею.
Она его предала! Она неизвестно где и с кем провела ночь! Его Виктория, такая тихая и кроткая девочка, наставила ему рога. Он не помнил о своих грехах, то, что вообще поиграл ее в карты, только то, что его предали, что ему больно.
– Тварь!
Взмах руки, щеку и губу обжигает болью, во рту вкус крови, Вика глазами, полными слез, смотрит на своего мужа, чувствует, как пульсирует разбитая губа, как что-то теплое стекает по подбородку.
– Я всего лишь хотела попросить у тех мужчин отсрочить твой долг. Я всего лишь пошла просить за тебя, за нас, что мы отдадим им деньги, что мы все вернем.
– Куда ты пошла?
Антон придвинулся ближе, в затуманенном после ночной дозы сознании начинало что-то проясняться, наркотик отпускал. Схватил Вику за подбородок и заглянул в глаза, такие огромные, полные страха и слез.
– К тем, про которых ты говорил, Фирсов и Ястребов. Я лишь хотела поговорить, попросить.
– И что они тебе сказали?
– Сказали, что я должна отработать долг.
– И ты начала отрабатывать прямо там?
– Нет, нет, я ни на что не соглашалась.
Антон снова схватил ее за шею, начал задирать другой рукой подол плаща и платья, под которым совершенно ничего не было, сжал пальцы еще сильнее, когда понял, что на жене нет белья.
– Ты так сильно торопилась к мужу, что забыла надеть трусики? Шлюха, ты просто мерзкая, грязная шлюха. Они что, трахали тебя вдвоем? А ты стонала и просила еще? Да?
– Нет, нет, Антон, не надо.
Господи, она не вынесет нового насилия, Антон уже накрыл рукой ей между ног, до боли надавив на нежную плоть, Вика пыталась свести ноги вместе, по щекам текли слезы от безысходности и отчаянья.
– Нет! Антон, нет! Не надо, я прошу тебя. Не надо!
Она не соберет себя после этого, наглотается таблеток или вскроет вены, потому что не сможет жить после всего, что было. Если ее сейчас изнасилует собственный муж, это будет последней каплей. Вика пытается вырваться, собрать последние силы и дать отпор, вот Антон убирает руки с шеи, пытается стянуть с нее плащ.
Вика упирается ему в грудь, видит, что мужчина совершенно обезумевший, не контролирует себя, резко бьет коленом в пах, Антон охает, хватается уже за свои яйца, снова матерится.
– Антон, ты можешь меня выслушать! Все не так, все совсем было не так, они удерживали меня силой, не отпускали!
Вика вытерла со щек слезы, потом подборок, на пальцах была кровь, но это было не важно, главное, чтоб ее оставили в покое, все оставили. Да, может быть она виновата сама, что пошла, как глупая, надеясь быть услышанной, но что случилось, то случилось, пусть ей не будет прощения, но выносить издевательства и насилие она больше не намерена. Повторять судьбу своей матери она не станет.
– Я хочу, чтоб ты ушел. Антон, уйди.
Мужчина разогнулся, посмотрел на Вику, криво улыбнулся.
– И не думай, я тебя не оставлю, ты ведь моя, Виктория, только моя.
– Я изменила тебе, я ужасная, плохая, грязная шлюха! Тебе не нужна такая жена. Я больше не та Вика. Я лишь хотела помочь, лишь хотела помочь, но…но ничего не вышло.
Вика уже кричала, снова начиная задыхаться от слез и истерики, которая в который раз за сутки накрывает ее.
– Я прошу тебя, уйди, и дай уйти мне, я уеду, я не могу больше…не могу.
На полу громко зазвонил телефон, Антон хотел сделать шаг к Вике, но остановился, посмотрел вниз. Это был его телефон.
– Да.
– Три дня прошло. Или ты, торчок, разучился считать?
– Я знаю.
– Нет, ты, наверно, не знаешь, что карточный долг—это святое, и его надо отдавать.
– Но…она уже была у вас.
– А вот это совсем другая история.
Антон разговаривал с Фирсовым, этот сукин сын давил, а он продолжал смотреть на свою ничего еще не знающую и не понимающую жену. Как, вообще, она могла пойти к этим ублюдкам? Что там произошло, и зачем они тогда ее отпустили?
– Тебе понравилось фото? Как рога, не давят? Рус, конечно, перегнул, но твоя жена, и правда, очень красивая.
Антон сжал кулак, снова ударил им несколько раз в стену, Вика громко вскрикнула.
– И да, если я увижу, что ты ее избил, сломаю руку.
ЧАСТЬ 13
Виктория пыталась заглушить рыдания, всхлипывала, жадно пила ледяную воду из-под крана. Как только Антон отвлекся от нее, девушка быстро забежала в ванную, закрылась на замок. Но не было никакой уверенности, что тот поможет, если муж решит войти и вытащить ее.
С кем он разговаривал?
Почему так при этом смотрел?
Хотя, все, что происходит в последнее время с ней — настоящий кошмар: долг Антона, ночь в номере с теми мужчинами, бешеный, готовый убить муж. Вика понимала, хоть безумно болела голова, что надо бежать, как можно дальше бежать. Она знает с детства, такой взгляд, какой был у Антона, не сулил ничего хорошего.
И как так получилось, что она за всю свою такую недолгую взрослую жизнь сторонилась жестокости и мужчин, что могут причинить боль, вышла замуж именно за такого? Она может понять Антона, любой мужчина придет в бешенство от измены своей жены. Но ведь можно выслушать, не распуская руки.
Вика поймала себя на мысли, что снова оправдывает его. Как оправдывала вспыльчивость и грубость в сексе.
Подняла голову, посмотрела на себя в зеркало: кожа бледная, губа разбита, волосы растрепаны. Прилизала их водой, собрала в высокий пучок, вытирая со щек стекающие слезы, которые она никак не могла остановить. Быстро сняла плащ и платье, хорошо, что в ванной было чистое белье и высохшие джинсы с футболкой. Переоделась, села на край ванны, снова накатывала истерика, но надо было хоть что-то делать, но Вика не знала, что.
