После остановки Каро абсолютно ясно поняла, что они приехали не в отель. Снова величественный особняк с медной дощечкой у входа. Снова она оказывается у дома Люсьена совершенно случайно. Он выключил зажигание и, внимательно поглядев на нее, попросил:
– Если вы не торопитесь, я бы хотел пригласить вас зайти и немного побеседовать.
Он проводил ее в гостиную, включил свет и электрический камин. Всего несколько дней назад Каро пила здесь чай. Наверное, теперь она видит эту комнату в последний раз. Она подошла к фортепиано и легко пробежала пальцами по клавишам.
– У вас неплохо получается, – заметил он. – Вы можете сыграть что-нибудь по памяти?
– К сожалению, я давно не играла, поэтому вряд ли вспомню какую-нибудь мелодию.
– Тогда сядьте на диван и слушайте. Я исполню что-нибудь для вас.
Она не удивилась, поняв, что он владеет инструментом гораздо лучше нее. Об этом можно было бы догадаться с самого начала. Первые же звуки музыки наполнили комнату, и стало ясно, что она создана специально для домашних концертов. Люсьен сыграл сонату Дебюсси и вальс Шопена. Исполнив последние аккорды, он встал, подошел к дивану и взглянул на нее робким взглядом, как будто он еще не совсем вернулся из волшебного мира музыки и пока не может скрыть свою беззащитность. Она с удивлением увидела, что на его лицо вернулась его искренняя мягкая улыбка.
– Эта музыка – что-то вроде гипноза, чтобы вы расслабились и постарались забыть, что наш ужин оказался не совсем удачным, – сказал он, и Каро поняла, как хорошо он понимает все, что она чувствует. – А теперь устраивайтесь поудобнее, я принесу нам вина и, надеюсь, заглажу перед вами свою вину, а после мы продолжим наш разговор. Вы согласны?
– О чем же вы хотели поговорить? – спросила она.
– Ну, разумеется, не о Вене. У нас есть много тем, мы с вами одна из них, – ответил он все с той же загадочной улыбкой. В эту минуту он был таким удивительным. Да, без сомнений, сейчас он был тем самым настоящим принцем на белом коне, которого втайне ждет каждая женщина.
Люсьен сел совсем рядом с ней на диван, и она почувствовала слабость. Она хотела взять свой бокал, но не стала этого делать, потому что знала, ее рука будет дрожать. Этот мужчина как будто разбудил ее, снял дрему, сковывавшую ее много лет. И она не понимала, в какой момент случилось пробуждение, но была очень этому рада. И тут он вновь угадал ее желание, подав ей бокал. Затем взглянул на нее задумчиво и более серьезно.
– Я хочу извиниться, – сказал он. – За то, что так грубо ответил вам о своем браке. С моей стороны было непозволительно так с вами поступить. Я должен был сразу понять, что двигало в тот момент вами, но предпочел притвориться глухим. Вы рассказывали мне о себе, о своем муже и дочери, и теперь я знаю о вас практически все. Ваше желание узнать обо мне получше абсолютно естественно. Вы действительно получили право узнать обо мне некоторые очень личные вещи, но на эту тему я не говорил ни с кем, даже с самыми близкими друзьями, много лет. Мне очень тяжело вновь вспоминать все это.
– Понимаю, – ответила она, рассматривая игру света, которую создавал огонь камина, сквозь вино и стекло своего бокала.
– Мой брак в чем-то похож на ваш. Я тоже женился по любви, и наша совместная жизнь продолжалась недолго. Ваш муж погиб неожиданно, а я знал, что моей жене постоянно угрожает смерть. Я знал, что ее беременность может ее погубить, и не предотвратил всего, что случилось потом. Мог, но не сделал.
Каро еще раз сказала, что ей очень жаль. Она знала, каково это – возвращаться к тому, что уже непоправимо, вновь переживать мучительное ощущение, что тогда нужно было принять всего одно верное решение. Поэтому ее слова прозвучали очень искренне. И когда их глаза встретились, он едва справился с желанием обнять и поцеловать ее. Она выглядела такой маленькой, беззащитной и хрупкой в неярком свете камина. Алые блики падали на ее нежную и гладкую кожу, похожую на лепестки камелии, и делали ее золотистой. Ее глаза вряд ли когда-нибудь могли быть более притягательными. Они были похожи на два драгоценных топаза, нежно мерцающих сумрачным светом откуда-то из самой глубины. Эти глаза могли бы разжечь огонь и тут же обдать морозным холодом, но сейчас они были беззащитны перед властью настоящей страсти. Нежность ее губ была так соблазнительна, так настойчиво манила к себе.
Он, еле сдерживаясь, забрал ее бокал и поставил на столик вместе со своим. Потом он встал, медленно поднял ее с дивана и, дав выход всей своей страсти, сжал ее в объятиях.
– О Каро, – прошептал он, и их губы встретились.
Каро уже два часа стояла на балконе, украшенном красной геранью, и смотрела на звезды. Как же называют в Англии вон ту, самую яркую? Люсьен говорил, что швейцарские пастухи называют ее Магеллона. Но это ведь что-то очень простое… Когда Беверли была маленькой, они вместе читали книгу о созвездиях и о Древнегреческих мифах, связанных с ними. Жаль, Каро все забыла. Ах нет, вон царица Кассиопея расчесывает волосы, а рядом, прикованная к скале, ее дочь Ариадна ждет чудовище, которое проглотит ее. Где-то здесь Персей, который спешит на помощь Ариадне, но его Каро уже не может различить. Что же это за Магеллона? Проще всего было бы позвонить Люсьену и спросить, но она не хотела будить его из-за такой ерунды. Она понимала, что и ей надо бы пойти спать, но не могла себя заставить. А вдруг все, что произошло прошлой ночью, тоже наутро окажется сном? «Даже если это так, не хочу просыпаться, – подумала она, – а разве во сне ложатся спать?» Подобная чепуха крутилась в голове, потому что Каро никак не могла унять своего возбуждения. Она все еще ощущала мужские объятия. Требовательные призывные губы, целующие ее. Он всю ее покрыл поцелуями. Особенно долго и страстно он целовал ее глаза. Люсьен повторял снова и снова, что сгорал от желания сделать это с самого первого момента, когда увидел ее в самолете. По его словам получалось, что он безумно мечтал об этом и вместо того, чтобы сопротивляться соблазну, он коварно пригласил ее в свою машину там, в аэропорту. Он довез ее до отеля, чтобы знать, где ее искать, но сам во время разговора как бы невзначай упомянул название Оберлакен. А еще он подкупил старенькую баронессу, для этого потребовалась сущая ерунда – пара поместий и вилла на Лазурном берегу. За это она должна была при каждой встрече советовать Каро немедленно отправиться любоваться красотами Оберлакена. Но хватило одного раза, лишь услышав заветное слово, Каро немедленно отправилась в его сети. А уж в Оберлакене он ни на минуту не выпускал ее из виду, чтобы потом вовремя оказаться в нужном месте и спасти ее от ужасной опасности. Злая судьба чуть не разрушила все его планы, явившись в виде фрейлейн Нейгер, которая так не вовремя напомнила ему о венском конгрессе. Вообще-то он целый год добивался права выступить на нем, но его назначили в совершенно неподходящие сроки. Он отправился в Вену, чтобы растерзать устроителей этого мероприятия, а тем временем Каро едва не пришла в себя от его чар. Получалось, что, вернувшись, он едва успел перехватить ее по дороге в аэропорт, насильно затащил ее в свой «роллс-ройс» и вот теперь похищает ее, чтобы тайком от всех жениться. Каро хохотала, слушая его версию последних событий, и не придавала никакого значения его словам, думая, что он всего лишь пытается развеселить ее.
