Конечно, это было неосторожно. Морис уже успел убедиться в том, что Фрэнсис искренне привязана к сестре. Подобными замечаниями можно спровоцировать лишь бурю протестов, но переживать было слишком поздно.
– Флер – творческий человек, – мягко заметила Фрэнсис. – Может быть, со стороны она кажется немного эгоистичной, но ведь ей пришлось столько выстрадать.
– Зато ей очень повезло с сестрой, – удачно ввернул Морис. – Сейчас я очень жалею, что у меня никогда не было такой защитницы.
Фрэнсис посмотрела на Мориса снизу вверх и благодарно улыбнулась.
Ему внезапно стало стыдно. Если бы Флер знала, где ее сестра, с кем, а главное, что из всего этого получится, она бы вряд ли поблагодарила ее. Наивная Фрэнсис выбалтывает один секрет за другим. Но обратного хода не было. Они свернули в переулок и увидели добротную вывеску кабачка «Брейзен-холидей».
– А вот мы и пришли! – торжественно объявил Морис, показывая на вывеску.
– Так быстро? – удивилась Фрэнсис. – За приятной беседой время летит незаметно.
Морис поперхнулся. Ох, лучше бы ему было дождаться Флер Конде… Когда он успел превратиться в человека, не гнушающегося ничем для достижения цели? Кажется, еще вчера он гордился тем, что ни разу не пошел против совести за все десять лет своей довольно бурной карьеры. А сегодня ведет этого теленка на бойню, да еще смеет уверять себя, что действует исключительно из-за жалости к бедной девочке, запертой в четырех стенах!
Ладно, успокоил он себя. Мы только выпьем по рюмочке яичного ликера или по кружке пива, а потом я провожу ее домой и буду добиваться встречи с главной героиней. Это не причинит никому особенного вреда, а потом я обязательно исповедуюсь духовнику.
Тут Морис усмехнулся. Насчет исповедаться, конечно, сильно сказано, но ведь он не совершил пока ничего предосудительного…
– Ах, здесь так прелестно, – ахнула Фрэнсис. – И почти ничего не изменилось. Отец пару раз брал меня в «Брейзен-холидей», я все хорошо запомнила.
Ее радость казалась поистине детской. Она высвободила руку и быстро пошла вперед. Морис с улыбкой последовал за ней.
Было довольно рано, и в кабачке было совсем немного посетителей. Некоторых из них Морис знал, и сейчас он церемонно раскланялся с ними. Толстый Майкл залихватски подмигнул ему, показывая на Фрэнсис, и Морису пришлось состроить гримасу и отрицательно покачать головой. Еще не хватало, чтобы здесь вообразили, что Фрэнсис его подружка. Хотя, надо признаться, в полумраке ее стройная фигурка смотрелась вполне приемлемо.
Они сели за столик. Морис развернул меню и принялся листать потрепанные страницы, изредка поглядывая на Фрэнсис. Если бы не очки, ее вполне можно было назвать привлекательной. Шероховатости кожи сглаживались приглушенным светом, едва пробивающимся сквозь узенькое окошко. Морис знал, что позднее, когда соберется побольше клиентов, здесь зажгут толстые свечи в глиняных горшочках, а пока придется удовольствоваться этим слабым освещением. Но он не возражал. Было приятно воображать себе, что его спутница симпатичнее, чем на самом деле.
Фрэнсис оглядывалась вокруг с жадным любопытством. Ее интересовало все – и низкие деревянные переборки, и громадные пивные кружки на стенах, и угрожающего вида бородатый бармен за стойкой, и редкие посетители, потягивающие хмельное пиво.
Она точно ребенок, подумал Морис. Надо было отвести ее в кафе-мороженое. Он невольно улыбнулся, представив себе Фрэнсис с ее очками и безумными рыжими волосами в компании маленьких детей.
– Я смешно выгляжу? – тихо спросила Фрэнсис, взглянув на него из-под очков.
Морис поперхнулся. Оказывается, она все это время не выпускала его из виду.
– Ни в коем случае. – Он моментально стер улыбку с лица. – Просто вы напомнили мне маленькую девочку, которая впервые очутилась в большом людном месте.
– А я такая и есть, – вздохнула Фрэнсис. – Флер вечно упрекает меня в том, что я слишком слаба и…
– Зато, наверное, она – образец хладнокровия и уверенности, – иронично заметил Морис.
– Флер всегда приходилось рассчитывать только на себя. Ей просто было некуда деваться.
– Не сомневаюсь. Для того, чтобы добиться такого успеха, многим надо пожертвовать.
– Что вы понимаете! – вспылила Фрэнсис.
Это было так неожиданно, что Морис растерялся. Его насмешка была еле заметна, и он надеялся лишь спровоцировать поток откровений, но никак не раздражение.
– Флер необыкновенно талантлива. Если бы ей всю жизнь не вставляли палки в колеса, она стала бы величайшей актрисой мира! Но ее буквально вынудили покинуть сцену! Она ни словом, ни жестом не выдает себя, но я же вижу, как ей тяжело без работы. И так пять лет! Пустых, молчаливых… А вы говорите о жертвах!
– Но я не это имел в виду, – пробормотал Морис. – Я хотел сказать, что ее жизнь нельзя сравнивать с вашей, и что ваш характер просто не может быть, таким же, как ее.
Но вышло только хуже.
– Конечно! – горько воскликнула Фрэнсис. – Вы могли бы и не напоминать мне, что я совсем непохожа на сестру. Красавица Флер Конде и серая мышка Фрэнсис! Даже странно, что у нас один отец…
Морис уже не знал, что сказать, чтобы успокоить ее. Казалось, что внезапно Фрэнсис Ритц потеряла всякий контроль над собой.
– Прошу вас, Фрэнсис, – сказал Морис растерянно. Он подался вперед и взял в руки ее дрожащую ладонь. – Я не думал, что вас так заденут мои слова. Мне очень стыдно, что я заставил вас страдать.
Рука Фрэнсис была холодна как лед. Морис стал машинально поглаживать ее пальцами, пытаясь согреть. Неожиданно он нащупал на мягкой ладони небольшой рубец. Фрэнсис тут же отдернула руку.
– Распорола в детстве, – смущенно пояснила она, потирая запястье.
Морис вздохнул с облечением. Гроза миновала. Надо бы выпытать у нее еще что-нибудь насчет Флер, пока не разразилась новая буря. Но как, если именно эта тема и вызывает столь негативную реакцию?
Однако Фрэнсис сама пришла ему на помощь.
– Вы должны простить меня…
Она замолчала. Официант принес вместительные кружки с пивом и две порции тушеного ягненка. Фрэнсис отхлебнула немного и словно обрела новые силы.
– Поймите меня правильно, Морис. Я действительно люблю свою сестру. Но очень тяжело, когда тебя все время сравнивают с ней. Отец был без ума от Флер. Она так на него похожа… А я пошла в бабушку по материнской линии, хотя некоторые говорят, что мое лицо чем-то напоминает лицо Флер. Чем-то!
Голос Фрэнсис был полон потаенной боли и презрения. Морис превратился в слух. Против воли драма двух сестер увлекала его.
– Флер – чудо! – продолжала Фрэнсис с лихорадочной горячностью. – Ее нельзя не любить. Мужчины сходят по ней с ума. Она способна очаровать любого. Действительно любого. Сколько раз человек, весьма скептически настроенный по отношению к ней, буквально за несколько часов становился ее покорным рабом!
