Ольга врезалась прямо в грудь мажора, и тут же уперлась в нее ладонями. Оттолкнуть его не было ни одного шанса, а его сильные лапы уже сжимали ее талию. Да так крепко, что стало трудно дышать. Собственное тело вмиг отреагировало на мощное гибкое тело хищника в обличии Лавра. Она чувствовала его стальные мышцы и подавляющую силу. Какой-то приятный древесно-мускусный парфюм парня пробрался в ноздри, вызывая приступ… совсем нежелательного желания. Ольга стряхнула наваждение.
— Пусти! — рыкнула она.
У нее внутри все задрожало от предвкушения, когда Артём прищурился и в мягком свете фонаря стал похож на дьявола, таращащегося на ее рот. У нее возникло ощущение, что вот сейчас он просто возьмет то, что желает, а она не сумеет ему сопротивляться, потому что… не захочет?! Ужас прокрался в ее сердце. Она не могла позволить себе проявить слабость, тем более перед избалованным, привыкшим получать все, сыночком богатеньких родителей.
— За поцелуй, — тихо и твердо предложил он, выжидающе выгнув бровь.
— Тогда лучше души́! — взвизгнула она, стоило ему опустить к ней свое лицо.
— Ты… отрава! — выдохнул он ей прямо в губы, и жадно приник к ним своим требовательным ртом.
Самообладание Артёма лопнуло. К черту! Он хотел ее, безумно и необъяснимо для самого себя. Хотел наказать ее, заставить подчиниться его воле, и сам не заметил, как потерял голову. Думал, как бы не откусить ей губы от накатившего желания. Он ласкал их языком, прикусывал и втягивал в свой рот ее нижнюю губку, принуждая впустить его язык в свой рот, но… легкая боль обожгла его собственную губу, и он отпрянул. Укусила, чертова медведица!
— Не смей! — прошипела она, разрываясь между желанием обвить руками его шею и двинуть ему, где побольнее. Сознание ее раздвоилось. — Ненавижу вас!
В Артёме снова проснулся безжалостный циник, жаждущий себе то, что недоступно. Сломить ее сопротивление стало вызовом, который он с воодушевлением принял. Он намотал на кулак ее косу и потянул вниз. Запрокинув ей голову, он поднял ее подбородок, открыл шею. Ее страх вперемешку с возбуждением и ненавистью заводил его, накалял до предела.
— Так. Даже. Интересней! — зло и четко проговорил он.
— Да пошел ты! — сверкнув глазами, рявкнула девушка и дернулась.
Он предвосхитил ее намерение ударить коленом в пах и наученный прошлым опытом неожиданно отпустил волосы, развернув так, что она в придачу оказалась лишена возможности тыкать локтями ему под ребра. Зато спина ее прижималась к его груди и животу. Что-то большое упиралось в район выше талии. Мажор с каким-то извращенным удовольствием провел носом от ее шеи до уха, а горячее дыхание опалило щеку огнем:
— Ты ходишь по краю, дорогая. Еще одна подобная выходка и я отымею тебя по полной программе. А ты…, — он невероятно нежно поцеловал чувствительное место на шее, обласкал языком вздувшуюся там вену, — ты будешь хотеть и просить еще.
Она тяжело сглотнула и судорожно втянула воздух. Ослепленная его поцелуем, его лаской, едва не лишившими ее рассудка, его опасным обещанием, она не знала, что делать. Стоп! Это же Лавр! Все тот же наглый и самодовольный мажор. А она чуть не растеклась лужицей у его ног. Единственное, что пришло ей в голову — лишь бы избавиться от тягучего наваждения и желания — так это ударить с размаху пяткой его по ноге. Вместе с ругательством хватка его ослабла.
— Мечтай, кобель озабоченный! — Оля развернулась и отпрыгнула от него словно от чумного.
Лавр стоял, расправив широкие плечи и расставив ноги. Снова скрестив руки на груди, он оглядел ее с ног до головы и, кажется, всё прочитал по ее лицу. Губы изогнулись в понимающей ликующей улыбке.
— Ты услышала меня, Оля.
— Ты меня тоже, Артём, — едва подавив в себе приступ неконтролируемой паники, вызванной исходившей от парня опасной подавляющей энергетикой, отозвалась она.
Дрожа от негодования, возмущения и досады на свою слабость, Оля ретировалась в темноту парка. Опасаясь увидеть его машину у своего подъезда, она долго бродила по парку, сидела на скамейке в соседнем дворе до тех пор, пока мама звонком не напомнила о себе. Сердце лихорадочно отбивало сумасшедший ритм о ребра, в голове царил полный кавардак. На глаза навернулись слезы бессилия.
А кошелек? Вот ведь дура безмозглая! Она растаяла, как размазня от одного его взгляда, от проникновенного голоса, властного напора, от прекрасно изображаемой заботы и такой неожиданно яркой близости тела, растеряв всю свою уверенность в том, что все мажоры — козлы. Всего на несколько мгновений ей показалось, как поцелуй Артёма излечил ее тоску, ее боль, сильные руки пробудили желание жить и чувствовать. И как теперь вернуть свой кошелек и душевное равновесие?! Чертово невезение!
Ребята приглашали его в клуб, но Артём отказался, несмотря на обещанное веселье в обществе классных девушек. В данный момент его интересовало общество лишь одной — непримиримой и упертой Медведевой. Удивляясь сам себе, он вернулся домой. И уже раздеваясь в ванной, вспомнил про ее небольшой, складывающий надвое, кошелек. Лавр расплылся в довольной улыбке.
Быстро сходив в душ, он расположился на кухне за барной стойкой и принялся изучать содержимое Олиного кошелька. Он, в отличие от некоторых, вовсе не святой. И все, что касалось Медведевой, ему было интересно. Итак, несколько купюр, забавная крошечная денежная жаба на собачке внутреннего замка, пластиковая дебетовая карта, несколько дисконтных карточек из различных магазинов и торговых сетей. Ого! У нее есть права? Но кто ж хранит права в кошельке-то? Без капли сомнения и раскаяния он извлек документ и положил на стол. Будет ей хорошая наука. А тут что? Фото семьи.
Артём пригляделся и снова не узнал Медведеву. С фото на него смотрела яркая девушка в летнем сарафане с гривой темных волос на плече и открытой улыбкой. Лицо сияло от счастья, на другом плече по-хозяйски лежала рука того самого Алексея, светловолосого и светлоглазого парня с добродушным выражением на лице. Рядом стояла ее мама, которую одной рукой крепко обнимал глава семейства, а второй держал маленькую Машу с двумя задорными косичками. Артём прищурился. Почему этот погибший парень вызвал в нем ревность? И зависть. Хотел также обнимать ее, прижимать к себе и видеть ее улыбку? Да, черт возьми, хотел!
Но ничего не осталось от той Оли. Замкнутость, отчужденность, ходячая ненависть и отрава. Лавр улыбнулся, клятвенно пообещав себе, что Оля больше не будет ненавидеть. Его в частности. Он почему-то был уверен, что она, как и он сам, поплыла от сегодняшнего поцелуя. Он чувствовал, как она, забывшись на мгновение, затрепетала в его объятиях, задрожала от его прикосновений.
Лавр достал айфон, взял в ракурс только Медведеву и сфотографировал. Будет ему улыбаться хотя бы при звонке, номер-то ее уже давно был занесен в список контактов. Укладываясь в постель, Артём в предвкушении ухмыльнулся. Чего бы попросить в качестве вознаграждения за возврат кошелька? В голове тут же зароились порочные, нарисованные воспаленным воображением, мысли. Не получить бы только снова между ног! Лавр поперхнулся смехом и повернулся на бок.
Вроде бы и трусихой не была, но встречи с Лавром боялась. Оля презирала себя за слабость. Всю ночь проворочалась, пытаясь найти удобное положение, и каждый раз память охотно возвращала ее в этот вечер. Вкус губ мажора, казалось, до сих пор остался на ее губах, тело помнило его крепкие руки. Проклятие!
Лекции и практические занятия немного отвлекли от размышлений, также как и подруги, трещавшие как сороки в перерывах и обсуждающие новинки из мира моды и расставание какой-то пары из университета, за отношениями которой следили чуть ли не с самого начала.
На обед вообще думала не идти, но потом расправила плечи и сжала зубы. В конце-то концов, она ведь не собиралась прилюдно подходить к нему и требовать свой бумажник, чтобы не вызвать любопытные взгляды и пересуды. Точно! Она подберет момент по окончании занятий и непременно вернет свой кошелек.
