— О ком ты? — Казалось, Грег был обескуражен. Но он быстро взял себя в руки. — А… Нет, с другой. Я никогда не встречаюсь дважды с одной и той же женщиной. — По его лицу скользнула ироническая усмешка. — Желаю получить удовольствие от кулинарии. А это, — кивнул он на книгу об Элен Аркрайт, — поставь на место. Не стоит понапрасну тратить время, — добавил Беркли и сразу ушел.
Нэнси смотрела ему в спину, пока он не скрылся из виду, потом перевела взгляд на красивое лицо, изображенное на обложке.
Пусть книжка давняя и Грег не слишком гордится ею, но все же любопытно взглянуть, что там внутри.
Нэнси направилась к примеченному ранее креслу, устроилась в нем, положила книгу Беркли на колени и принялась листать страницы. Как и следовало ожидать, они пестрели снимками Элен. И в каждом присутствовало что-то особенное. В фотографиях еще не было той лаконичности и изысканности, которыми славятся нынешние работы Грега, зато их наполняло тепло и оттенок личного отношения. Эти качества позже ушли из его работ.
Элен выглядела на снимках юной, свежей, трепетной. Она играла с фотокамерой как с котенком, дразнила ее. На одной странице Элен была показана стоящей у окна и глядящей на яркие звезды в темном ночном небе. Сколько чувств отражалось на ее лице, сколько страстного желания…
Интересно, о чем она мечтала в те мгновения? — подумала Нэнси. Вскоре новое фото предоставило ей ответ: Элен устремила полный особого смысла взгляд на бегущую строку афиши кинотеатра.
— Собственное имя в сиянии огней… — пробормотала Нэнси.
Вот что хотелось видеть Элен Аркрайт!
В книге также было несколько снимков обнаженной Элен. Она была задрапирована лишь тенью или простынями неубранной постели. Здесь на ее лице застыло совершенно иное выражение — отстраненное, почти безразличное… Но вот снова появилась дразнящая улыбка и обещание в глазах.
И все же на снимках еще не была та знаменитая Элен Аркрайт, суперзвезда киноэкрана, на них была просто красивая девушка. Но, несмотря на это, Грегу удалось уловить и запечатлеть ее подспудные возможности. Разумеется, она очень доверяла ему, если предоставила такую свободу.
Вероятно, в тот период и Элен, и Беркли только начинали карьеру, чтобы впоследствии стать знаменитыми. И эти снимки служат очевидным доказательством скрытого таланта обоих.
Нэнси не без некоторой зависти разглядывала чудесные фотографии. Ей бы очень хотелось научиться так работать. Последний раз она снимала сестру Клариссу, и та тоже получилась оживленной, веселой. Но все это не шло ни в какое сравнение с произведениями Беркли.
— Вот потому-то он и является признанным мастером, — сказала себе Нэнси.
Однако она намеревалась узнать у Грега как можно больше. Каждый день прибавлял что-то новое. И эта книга тоже внесла свой вклад.
Нэнси решила попробовать поснимать самого Беркли — как он припадает к видоискателю, как отчитывает Долли, как шутит с фотомоделями, как ерошит волосы у себя на голове. Наконец, как дразнит и поддевает саму Нэнси.
А в один прекрасный день — ей это было хорошо известно — она сфотографирует спину уходящего Грега. Получится примерно так, как было недавно, когда он покинул магазин. Только на сей раз это будет навсегда…
Интересно, каков он вне студии? Скажем, дома? В какой квартире живет — в маленькой или большой? В спартанской обстановке или в роскошных апартаментах? Какую одежду Грег носит кроме тех привычных джинсов и маек, в которых обычно является на работу? Трусы предпочитает типа боксерских или типа плавок?
А как он выглядит обнаженным?
Обнаженным?
Погрузившаяся в мечтания Нэнси открыла глаза. Быстро посмотрела на часы.
Боже ты мой! Уже почти восемь, а она забыла позвонить Чаку!
Грег полагал, что все эти книги давно проданы или переработаны в туалетную бумагу. И его отнюдь не обрадовало, что одна из них попала в руки Нэнси. Он был уверен, что та, хотя бы из любопытства, примется листать его дурацкое издание.
Но еще хуже оказалось то, что, вернувшись в магазин на следующий день, чтобы купить единственную залежавшуюся книжонку и затем выбросить, Беркли не обнаружил знакомого тома.
Неужели Нэнси купила книгу? Да нет, у нее не так много денег, чтобы тратить на всякую чушь! Хотя… Она ведь все время учится. В студии присматривается к каждому его движению. Возможно, и книжку захотела исследовать? Вот проклятье!
Наступил понедельник, но Нэнси не обмолвилась о книге ни словом. Грег нервничал, постоянно ожидая расспросов о некоторых фото, об Элен, а также о том, как ему удалось приблизиться к столь блистательной особе. Однако Нэнси спокойно сидела за столом Пола и выполняла привычную работу. Она даже не заглянула в студию.
Великолепно! Грегу ее присутствия и не требовалось. Того и гляди, эта болтушка начнет рассказывать, какой музей посетила или о своем дорогом Чаке, терпеливо дожидающемся ее возвращения в далеком Престонвилле.
Беркли достаточно наслушался всего этого. С него довольно.
Он был рад, что Нэнси сидит в другой комнате.
Однако не прошло и часа, как Грег начал жалеть, что Нэнси нет рядом. Долли все роняла, забывала сделать элементарные вещи, витала в облаках. Беркли отослал ее отвечать на телефонные звонки, а взамен велел позвать в студию расторопную Нэнси. Долли поплелась в приемную с видом побитой собаки, но Грег полагал, что девчонка еще легко отделалась. Нерадивая помощница настолько разозлила его, что он в самом деле готов был вытолкать ее взашей.
Появившаяся через минуту Нэнси заметила:
— Ты обидел Долли.
В ответ Беркли бросил нечто очень короткое, но весьма выразительное, и кончики ушей Нэнси заалели.
— Твоей сестре следовало бы почаще мыть тебе рот с мылом, — пробормотала она, поднимая оброненный своей предшественницей рефлектор и проверяя, все ли цело.
Грех ухмыльнулся.
— Она не посмела бы.
— А я обязательно тебя проучила бы, — метнула в него Нэнси сердитый взгляд.
— С удовольствием посмотрел бы, как ты это сделаешь!
Они уставились друг на друга, глаза в глаза, почти явственно ощущая потрескивание наэлектризованного воздуха. Нэнси взволнованно дышала. Заметив, как вздымается ее грудь, Беркли тоже судорожно втянул воздух.
— Ну что там, готово? — крикнула девушка-модель.
Грег отвернулся от чудесного видения и взялся за камеру.
— Да. Пошевеливайся, Нэнси! Установи наконец эти чертовы рефлекторы. — Та заморгала, словно прогоняя наваждение, и быстро выполнила требование.
До полудня они больше не сказали друг другу ни слова.
