— Нет! — с мукой в голосе воскликнула она. — Ничего подобного! Боюсь, что, если и ты погибнешь, я больше не смогу жить…
Эти сорвавшиеся помимо ее воли слова выдали ее с головой, и Верити в ужасе посмотрела на него, а затем плотно сомкнула веки, чтобы не видеть больше пристального взгляда его синих глаз.
— Верити! — Он тихонько встряхнул ее, и она открыла глаза. На его лице вновь была бесстрастная маска. Запаниковав, она быстро продолжала:
— В этом-то все дело! Я ничего не могу поделать… с этой зависимостью…
— Садись, — угрюмо скомандовал он, усаживая ее на сиденье и пристегивая ремнем безопасности. — Какую чушь ты несешь! Я отвезу тебя в травмопункт. Пусть тебя там осмотрят.
— Люк, у меня нет никакого сотрясения мозга! — запротестовала она, поворачиваясь на сиденье, чтобы лучше его видеть. Машина тронулась и выехала со стоянки. — Не будь дураком.
— Докажи, — предложил он хриплым голосом, бросив на нее такой взгляд, что внутри у нее все перевернулось. — Попытайся сделать несколько здравых, честных утверждений и убедить меня, сага.
Сжав в отчаянии кулаки, она закрыла глаза и стиснула зубы. Люк гнал открытую спортивную машину марки «Астон Мартин» по узким деревенским дорогам с такой скоростью, что ее уже растрепанные волосы окончательно выбились из прически и туман в голове начал рассеиваться.
Как могла она такое сказать? Как у нее повернулся язык утверждать, что без него она не может жить? Видимо, с головой у нее действительно что-то не в порядке…
— Ну? — спокойно настаивал Люк. — Я ЖДУ.
— Ладно. Что ты хочешь от меня услышать? Меня зовут Верити Лейси, начала она возмущенно, — мне двадцать три года от роду. Я живу с подругой Сарой Карлтон в квартире на первом этаже в Уимблдоне. Мы занимаемся организацией банкетов и званых вечеров. Сегодня первая суббота мая, сегодня у нас был банкет по случаю благотворительного матча в норт-даунском поло-клубе, и…
— И ты меня любишь.
Она замолчала, затаив дыхание и не смея поднять на него глаз.
— А ты такой самоуверенный, тщеславный и самонадеянный самодур, каких свет не видывал, — закончила она возмущенно.
— И все же ты меня любишь. Верити.
В его низком голосе прозвучали нотки веселого смирения и чего-то такого, от чего у нее зарделись щеки и заныло в низу живота.
С трудом собравшись с силами, она вдруг увидела, что они уже въезжают в Лондон. Люк с такой уверенностью вел автомобиль в плотном городском потоке, что она даже начала успокаиваться. Но затем опять сердито дернула головой.
— Ничего подобного! Ты мне даже и не нравишься! Ты преследуешь меня из-за Эдварда, хотя в том, что произошло, ты виноват не меньше меня. Ты обвиняешь меня, что я дурачила Эдварда и вожу за нос Эллиота только ради прихоти… Нет, Люк, я не люблю тебя, а ты, конечно же, не любишь меня! Честно говоря, я вообще сомневаюсь, знаешь ли ты, что такое любовь! Хулиетта причинила тебе много боли, и потому с тех пор ты превратился в коллекционера женщин. И при этом цинично выбираешь, на ком бы в конце концов жениться!
Машина свернула на брусчатку и остановилась у высокого кирпичного здания с черной дверью, по обеим сторонам которой стояли в дубовых кадках два лавра. Замолчав, чтобы перевести дыхание после такой запальчивой речи, она нехотя повернулась к Люку и вздрогнула под его испытующим взглядом.
— Что мы здесь делаем? — нетвердо спросила она, пока он выбирался из машины и открывал для нее дверцу. — Разве ты не обещал отвезти меня домой?..
— Это и есть мой лондонский дом.
Он провел ее в квадратный с дубовым полом холл, оттуда — в большую солнечную комнату, выходящую в сад. Верити подошла к окну. Под ярко-красной айвой около кирпичной стены стояла освещенная яркими солнечными лучами деревянная скамейка, а вокруг буйствовали тюльпаны, некоторые из них уже роняли свои лепестки на траву…
— Сад надо приводить в порядок, — сказал Люк, заметив ее взгляд. — Я приехал из Аргентины только вчера вечером. Садовник, кажется, в отпуске…
— Сад просто восхитителен!
— Присаживайся, — спокойно пригласил он. — Выпьешь чего-нибудь?
— Люк, мне бы лучше вернуться к себе, в Уимблдон…
— Чай? Кофе? Прислугу я отпустил, но вполне могу заварить, в общем-то, сносный английский чай.
— Спасибо. Чай — это… хорошо. — Верити с трудом выдохнула и провела рукой по растрепанным волосам. — Можно воспользоваться твоей ванной? Синие глаза оценивающе сузились.
— Если обещаешь не сбежать…
— Мне сейчас как-то не до побегов, — вяло ответила она, отправляясь в ванную, а он пошел готовить чай.
В зеркале она увидела пепельного цвета лицо с резко выделяющимися веснушками вокруг носа и растрепанными волосами, точно аура окружавшими голову и плечи. Не надеясь привести себя в порядок, она тем не менее побрызгала водой в лицо и попыталась собрать волосы.
Сердце у нее колотилось раза в три быстрее обычного, а ладони были влажными. Поборов в себе желание как можно быстрее бежать отсюда, она на ватных ногах вернулась в гостиную.
Люка еще не было. Слишком возбужденная, чтобы сесть, она бродила по гостиной, разглядывая картины на стенах. В основном это были лошади, но было и несколько полотен в манере Пикассо. Стулья и диваны были обтянуты сатином в приглушенную малиновую и серебряную полоску. Мебель была старинная, в основном орехового дерева, с серебристыми переливами, которые создавали в комнате изысканную и вместе с тем уютную атмосферу. Вдоль одной из стен стояли книжные полки. Ей показалось, что там было все: от новейших бестселлеров до классики в кожаных переплетах. Люк, видимо, много читал и знал толк в литературе…
— Вот и я. — Люк поставил поднос на журнальный столик. — С молоком и без сахара, правильно?
Она молча кивнула. Что она делает? Все это кончится очередным фиаско или еще более горькими взаимными оскорблениями.
Люк налил и передал ей чашку чая. Откинувшись на спинку кресла, он наблюдал за Верити, маленькими глотками пившей живительную влагу. Вытянув длинные ноги в кожаных ботинках, он устало провел рукой по лицу, и ей показалось, что он страшно измотан. Сердце у нее сжалось. Поставив чашку на столик, она посмотрела ему прямо в глаза.
— Как ты себя чувствуешь, Люк? Ты выглядишь очень уставшим… Я могу взять такси. Обо мне не беспокойся.
— Ты серьезно?
Взгляд его заблестел глубинным светом.
Судорожно глотнув, она сделала глубокий вдох, набираясь мужества и стараясь выглядеть как можно более официально.
— Люк… Извини меня за намек, что ты в какой-то степени причастен к… заминке в наших делах в последнее время, — начала она осторожно. -Я знаю, мне нет прощенья. Я виновата… Просто я была так сердита, во мне все кипело, когда я опять тебя увидела, настолько, что не смогла удержаться от того, чтобы не сделать тебе больно…
