Когда стемнело, ночное небо вывело его к входу в его шатер.
Войдя, он увидел, что шатер слабо освещен. Проклятый канон заиграл, как только он переступил порог. Пламя свечей задрожало. Стол был накрыт, но Лейлы не было видно.
Испуганный слуга объяснил, что королева устала и удалилась на покой.
Завиан не был ни голоден, ни утомлен. Наоборот, в нем бурлила энергия. Он вошел в спальню. Лейла лежала в постели с закрытыми глазами.
— Я знаю, что ты не спишь.
Она не открыла глаз, лишь пожала плечами:
— Да. Я притворяюсь спящей, потому что не хочу с тобой разговаривать.
И Завиан, что с ним редко бывало, рассмеялся ее откровенности.
— Уже поздно, — заметила Лейла, открывая глаза. — Ты должен был бы знать, что в пустыне в этот час небезопасно.
— Я привык бродить в пустыне.
— Но не по ночам же, без еды и воды, один.
Да. Он был один. Один на один со своими проблемами…
Завиан погасил лампу и лег в постель рядом с ней. Музыка смолкла, но его мозг не находил покоя. Недавно он решился и вызвал для консультации дворцового врача. Завиан рассказал ему о своих страхах, и тот посоветовал ни с кем о них не говорить, потому что приступы страха иногда бывают предвестниками эпилептического припадка. И дал ему маленькие пилюли. Завиан взял их, но принимать не стал. Он не доверял врачу…
Но разве паранойя не есть еще один признак безумия?
Он повернулся на бок и закрыл глаза.
Завиан не мог довериться даже Акмалю. Как мог он признаться этому помпезному маленькому человечку, что его король иногда спрашивает себя, в своем ли он уме?
— Завиан?
Осмелев в темноте, обрадованная, что он вернулся и тревожное ожидание кончилось, Лейла не стала ждать приглашения. Ее руки потянулись к нему, ее тело прижалось к его телу. Но он оттолкнул ее и лежал в темноте, напряженный и злой.
Напрасно Завиан пытался заснуть — как только сон начинал приходить к нему, каждый раз он снова видел себя в воде посреди пустыни. Он чувствовал, как под ним качаются волны, как солнце жжет его тело…
Он никуда не мог уйти и не мог отослать Лейлу в комнату для наложниц.
— Завиан, что с тобой?
Он слышал вопрос в ее голосе, но не мог ей ответить, потому что не знал ответа. И убил вопрос поцелуем.
Лейла была напугана его долгим отсутствием, напугана его возвращением в таком мрачном настроении, его явной тревогой и неуверенностью. И изза того, как он отверг ее, огромная волна стыда накатила на Лейлу. Но теперь, когда Завиан привлек ее к себе и целовал так крепко, что она едва могла дышать, страх и волнение исчезли.
Она была смущена, но больше не боялась. Лейла знала, что гдето в глубине души этот человек, ее муж, нуждался в том, что она могла дать ему сейчас.
Он стал стаскивать с нее рубашку. Муслин окутал ее лицо. Она подняла руки. Завиан словно пропитался солью пустыни. В нем было столько мужского! Его губы искали ее губ, его колени раздвинули ее ноги… Но она вдруг начала сопротивляться. Повернулась так, что оказалась сверху. Ее ноги сплелись с его ногами. Но на Завиана это не произвело впечатления. Он потянулся к королеве в поисках утешения, а она…
Сейчас ему не нужны долгие любовные игры. Позже, может быть, но не сейчас.
Но она уже целовала его скривившийся рот. Потом ее губы скользнули вниз по его груди. Она чуть покусывала его утомленное тело, пробовала на вкус его соленую кожу, и все время он чувствовал ее, сильную и нежную. Он почувствовал, как она прижимается к его груди своей грудью, и захотел коснуться ее руками. И для этого отстранил ее.
А для Лейлы было истинным откровением, что она способна решиться на такое — почти отвергнуть его… Зато теперь он ласкал ее.
Она выбилась из ритма, но он поправил ее, толкнул на себя и продвигался внутрь, постепенно, медленно, невыносимо сладостно… А потом Лейла стала выкрикивать его имя, когда наслаждение накатывалось на нее, волна за волной.
Завиан лежал в темноте, а за пологом шатра выл ветер. Страшный ветер пустыни словно выдувал его разум, звал кудато. И не было сил узнавать куда. Сейчас Завиан хотел одного — спокойствия.
Он вдыхал аромат бальзама и тела Лейлы, сжимал рукой ее крепкую грудь, слышал ее ровное дыхание — и, может быть, готов был обрести желаемое, узнать ответ. Если Лейла будет с ним каждую ночь, ему, возможно, будет проще засыпать, потому что она, неведомо как, дарила ему покой. А потом он услышал свой собственный голос:
— Кто мог связывать веревками принца крови?
Последовало долгое молчание. Он знал, что Лейла не может ему ответить, но она подняла его руку, и он почувствовал, как ее прохладные губы прижались к его распаленным ранам. И снова услышал свой голос:
— Кажется, я начинаю вспоминать.
Она спросила, после недолгого молчания:
— Вспоминать — что?
— Я не знаю…
Она знала, что это очень важно. На этом надо сосредоточиться целиком. Лейла села в постели, зажгла лампу и увидела, как каменеет его лицо. Она тут же поняла, как глупо поступила. Она действовала, как королева, которая исполняет свой долг, а не как жена, и тем более не как любящая женщина.
— Что ты начал вспоминать?
— Оставь все это. — Завиан повернулся на бок. — Спи.
И она поняла, что в этот момент потеряла его.
Лейла почувствовала нечто похожее на восторг, когда она смотрела на дворец из окна вертолета. В утреннем солнце он весь сверкал. Вделанные в его стены раковины и полудрагоценные камни отражали свет так, что дворец походил на чудный оазис среди пустыни. Конечно, она уже видела его, когда впервые летела сюда, но тогда была слишком взволнована, чтобы заметить всю его красоту.
Теперь вообще все было подругому. Став замужней женщиной, Лейла не должна больше скрывать свое лицо покрывалом, но это не главное. Мужчина, который сидел с ней рядом, не просто разбудил в ней женщину. Он дал ей коечто еще, коечто неожиданное.
Она полюбила его. Полюбила таким, каким он был, — замкнутым, настороженным.
— Как красиво, — сказала она этому мужчине, глядя вперед.
Но он только пожал плечами.
Она была не уверена, что Завиан хотел ее любви. У Лейлы никогда не было романов, и она не знала, как угадать, что он чувствует к ней. Их ночи были прекрасны. Только сегодня утром Завиан был одержим страстью. Он погрузил ее в бездну оргазма еще прежде, чем она успела как следует проснуться, но, когда они умылись и оделись, совершенно от нее отрешился. Мужчина, сидевший теперь рядом с ней, был совершенно не похож на мужчину, которого, она была в этом уверена, ей удалось мельком увидеть. Он был не просто закрытой книгой. Он был целой библиотекой, и, даже живи она вечно, не сумела бы прочитать все, что в ней хранилось.
