Слова повисли в воздухе, наступило неловкое молчание.
Алекс откашлялся и спросил:
— Ну что, наелась?
— Да, спасибо.
— Будешь еще что-нибудь?
— Нет, больше съесть не смогу. Алекс собрал тарелки на поднос и направился на кухню, а через некоторое время вернулся с двумя чашками горячего чая. Одну он вручил Кит и уселся на край кровати.
— Итак, — начал он, — это то место, где ты выросла.
Она отхлебнула чаю и кивнула.
— Да, дом, в котором я родилась, находится в двух кварталах отсюда, ближе к реке.
— Наверное, у тебя здесь много друзей, названых тетушек и дядюшек, — продолжил Алекс.
«К чему это он клонит, — думала Кит. — Неужто пытается успокоить себя тем, что здесь будет кому за ней присмотреть, когда он вновь бросит меня. И почему он все еще не ушел, раз так этого хочет?»
Кит терялась в догадках. Она закусила губу.
— Кит?
От неожиданности она вздрогнула. Опять витала в облаках и отвлеклась от разговора.
— Ах да, прости. Это казалось чудесным местом, когда я была ребенком. Дорен работала тогда секретарем в начальной школе.
— А я едва знаю, как выглядят мои соседи в Сиднее, — ответил Алекс, улыбнувшись. — Все слишком заняты на работе, постоянно куда-то бегут, торопятся.
— Мне нравится болтать с соседями через забор, нравится, что они присматривают за моим домом, когда никого нет, и я с удовольствием делаю то же самое для них.
Кит совершенно не жалела о своем решении променять бешеный ритм Сиднея на тихую деревенскую жизнь.
— Тетушка Дорен была хорошей знакомой моей бабушки. Она жила ниже по улице.
«Так вот почему она решилась купить этот разваливающийся дом. Эта улица, атмосфера, все напоминало ей о детстве, о счастливом беззаботном детстве», — подумал Алекс.
— Но она ведь там уже не живет? — уточнил он.
Кит прищурилась и ответила:
— Если бы было так, то вместо тебя здесь уже давно бы сидела она. Конечно, ты можешь пойти и подождать ее там…
— Я не это имел в виду…
— Ладно. Она переехала в дом престарелых в Форстер пять лет назад, когда моя мать уехала в Брисбен. Ей понравились программы, которые они предлагали для пожилых. Она говорила: «Форстер — это город-близнец нашего родного Танкарри. Они разделены только водоканалом, так что я уезжаю совсем недалеко».
Кит опять вспомнила, что Алекс собирался их бросить, и лицо ее помрачнело.
— Ты выглядишь усталой. Я тебя, наверное, совсем утомил.
Он поднялся, чтобы забрать ее чашку, но Кит вцепилась в нее и не отдавала. Ее руки были горячими по сравнению с его. Прикосновение отдалось в сердце Кит сладкими воспоминаниями о той самой ночи. Она быстро отдернула руку. Алекс поймал чашку.
— Да что за… — Он резко замолчал и сжал зубы. Посмотрев на Кит, он решил, что лучше не продолжать.
Она набрала в грудь воздуха и выпалила:
— Алекс, мне нужно кое-что у тебя спросить.
Она старалась придать голосу уверенности и твердости, но у нее не получалось.
— Что? — Он нервничал и старался избегать ее взгляда; жилка билась у него на шее. — Кит, девочка моя, скажи, что тебя тревожит?
— Что именно ты хотел обсудить со мной?
— Мы еще успеем поговорить об этом завтра, когда врач осмотрит тебя еще раз.
Кит высвободила руки и, скрестив их на груди, сказала:
— Послушай, либо я буду думать и переживать об этом всю ночь, либо мы сделаем это сейчас.
В какой-то момент ей показалось, что Алекс откажется, встанет и уйдет.
— Мы же взрослые люди, — продолжила она.
— Хорошо, Кит. Когда ребенок родится, я настаиваю на тесте на отцовство, и если малыш действительно мой, то я буду выплачивать алименты, — наконец произнес он.
— Нет, — тут же возразила она.
— В смысле? У меня есть все права настаивать на тесте.
— Правда? — Ей было больно слышать от Алекса эти слова. — Допустим, мы проведем этот злосчастный тест, и подтвердится то, что ты и есть отец, а это подтвердится, я тебе гарантирую. Что ты тогда будешь делать? Неужто начнешь любить малыша? Что изменится, Алекс?
— Я хотя бы буду уверен, что в материальном плане ты и ребенок ни в чем не нуждаетесь.
Кит не могла себя больше сдерживать:
— Ты можешь подавиться своими деньгами! Я сама могу обеспечить себя и своего ребенка. Я буду ему мамой и папой в одном лице.
— Моя обязанность обеспечить вас. Так положено.
— Твоя первичная обязанность быть хорошим отцом! А деньги засунь куда подальше, мне они не нужны! — Кит хотелось рыдать в голос, но она старалась держаться. — Не могу поверить! Ты готов отвернуться от своего собственного дитя, Алекс. Да еще и не веришь мне!
— Я тебя ни в чем не обвиняю.
— Нет, обвиняешь!
Он обхватил голову руками:
— Боже мой, Кит, ты неправильно все понимаешь. Дело не в тебе.
— Не во мне? А в ком тогда?
Лицо Алекса стало непроницаемым.
— В моей бывшей жене.
Вся боль Кит куда-то девалась. Ей стало жаль и его тоже.
— Что случилось? — уже спокойнее поинтересовалась она.
Алекс уронил голову на руки и долго сидел так, не говоря ни слова.
— Мы с бывшей женой, Жаклин, прожили вместе чуть больше года. Потом она сказала мне, что беременна, и у меня не было никаких сомнений в том, что ребенок мой. До этого мы встречались с ней около года.
Он полюбил женщину и сразу женился на ней. Как это не похоже на Алекса. Он продолжал:
— После известия о ребенке я не мог дождаться его рождения. Мне хотелось нянчить его, возиться с ним. Мне даже в голову не могло прийти, что жена врет. Оказалось, мальчик не мой. Мы назвали его Чед.
Услышав эту историю, Кит обомлела. Алекс осунулся и как будто постарел. Морщины проступили четче, кожа потеряла цвет, глаза потухли.
— Когда же ты узнал правду? — спросила она осторожно.
— Еще до того, как Чеду исполнилось два.
В горле у Кит пересохло. Два года, не считая периода беременности, Алекс отдавал все свое тепло и душу этому мальчику Чеду. Ему не нужно было даже говорить это вслух. Кит и так видела, как он любил сына, — по тому, как горестно опустились его плечи, по тому, какую боль выражал его взгляд.
— О, Алекс, — только и смогла выдохнуть Кит. — А что было дальше?
— Она сделала тест на отцовство, и он показал, что я… — Он не смог закончить.
— Но ты воспитывал его, любил его. — Слова вырывались из груди Кит. — У тебя должны быть на него все права.
— Она и ее любовник — отец ребенка — сбежали в Южную Америку.
Кит смотрела на него во все глаза. Нет, этот эпизод в его жизни не мог просто вот так закончиться!
— Юрист сообщил мне неутешительные новости.
