— Конечно, нет. А почему мои дела плохи?
Клэр закатила глаза.
— Брось, Хэнк. Тебе нравится Алекс. Это невозможно не заметить.
Он посмотрел на фигурку Алекс и попытался говорить безразличным тоном:
— Конечно, она мне нравится, как, впрочем, и остальным.
— Тебе нравится Алекс. Так же, как я — Ти Джордану. — И Клэр в притворном ужасе прикрыла рот.
— Не смеши, — отрезал он.
— Я серьезно. — И, видя, что Алекс приближается, она добавила чуть громче: — Мясное рагу вкусно пахнет, Алекс.
— Ты заглядывала?
— Ага, и выглядит аппетитно.
— Спасибо.
И Алекс проехала мимо.
— Правда, я понятия не имею, как должно выглядеть мясное рагу, — пробормотала Клэр.
— Почему? — спросил Хэнк. — Ты же ела его.
— Да, но оно было на тарелке, а не в духовке. Так почему ты до сих пор не попросил Алекс остаться?
На этот раз Хэнк выругался сквозь зубы. Клэр вцепилась в него, как собака в свежую кость.
— В Калифорнии у нее есть работа получше.
— Но там нет нас, — решительно заявила Клэр. Потом придвинулась ближе и добавила: — Там не будет и тебя.
— Клэр…
— Ты ей нравишься.
Хэнк понимал, что пора прекратить этот разговор, но не мог.
— С чего это ты взяла?
— Да на вас достаточно посмотреть один раз, чтобы понять это.
Хэнк покачал головой. Если девочка заметила, что он неравнодушен к Клэр, значит, это заметили и остальные.
— Не смеши. Она ведь здесь только неделю.
— Ну и что с того?
— Через три недели она уедет.
— Хочешь совет? Если ты попросишь ее остаться, она останется.
Хэнк прищурился.
— Ты затеваешь все ради собственной выгоды.
— А почему бы и нет? У меня никогда не было сестры. Вы с Трэвисом постоянно помыкали мной. — Клэр прижалась к нему. — Но я думаю не только о себе. Тебе нужен кто-то, Хэнк. Ты становишься старым и ворчливым. А Алекс прекрасно подходит тебе. В конце концов, мужчине нужно…
Хэнк в ужасе посмотрел на сестру.
— Откуда, черт возьми, ты знаешь, что нужно мужчине?
Она закатила глаза.
— Ты забываешь, что я уже не ребенок.
— Ты не…
Она толкнула его в грудь.
— Не говори глупостей. Тупые старые ковбои не в моем вкусе. А вот тебе и Алекс нравится здесь, на ранчо.
— Она уедет, — проворчал он. — Давай закончим этот разговор.
Я тоже уеду, хотелось прибавить ему, как хочешь уехать ты, сестренка. Как уехал Трэвис. Но он еще не продал ранчо. Сестра вздохнула.
— Ну, даже если она уедет, сейчас ты можешь наслаждаться ее компанией, хотя бы несколько недель. Все же это лучше, чем совсем ничего?
Эта мысль поразила Хэнка. Клэр права.
Возможно, так будет даже легче избавиться от ее образа, и он сможет с нежной улыбкой сказать ей прощай, когда придет время уезжать. А вдруг, наоборот, все окажется в десять раз трудней и он не сможет отпустить ее? Невозможно узнать заранее.
— Ну? — Клэр не унималась. — Почему бы не попросить ее?
— Видела бы ты, как она взбеленилась, когда я назвал это занятие свиданием.
— Наверно, ты просто удивил ее. Быть деликатным ты умеешь не всегда.
Хэнк взглядом проводил Алекс и сказал:
— Я подумаю об этом.
— Можно начать с душа перед ужином. Каждый вечер от тебя и твоих парней воняет, как из конюшни.
Он пожал плечами. Это он может сделать хоть сейчас.
— Да, Хэнк…
— Что?
— Не раздумывай слишком долго, иначе она уедет.
Так было бы лучше для них обоих.
Хэнк дожидался у конюшни, когда работники прискакали с северного выгона. Он стоял, прислонившись к открытым воротам, пока они расседлывали лошадей и выпускали их в задний загон. Когда они вышли, он преградил им дорогу.
— Новое правило, мальчики, — объявил он.
Они встали как вкопанные.
— Еще одно? — проронил Дерек и тут же заработал тычок локтем от Джеда.
Хэнк одним взглядом подавил попытку мятежа.
— Душ перед ужином.
— Что?! — закричал Бак.
— Душ перед ужином? — одновременно взвыл Джед.
— У тебя что, в голове заклинило? — прибавил Дерек.
— Кроме шляп и грязных сапог наших дам оскорбляет наш запах, — объяснил Хэнк. — Вы не сдохнете с голоду, если потерпите еще пятнадцать минут.
— Но после ужина мы будем в грязи не меньше, чем до, — возразил Бак.
— Правильно, — поддержал Джед. — Нам что, второй раз мыться после тренировки?
— Помоетесь второй раз, — без тени сожаления проговорил Хэнк. — Это не испортит ваши толстые шкуры.
— Но, хозяин…
— Начинаем сегодня. — Своим взглядом он заставил всех повиноваться. Всю дорогу к дому его сопровождали ворчливые комментарии:
— Это ни в какие ворота. Мыться два раза за вечер!
— Сначала сапоги и шляпы, теперь душ. Это все из-за женщины.
— И кажется, ее мы знаем, верно, парни? Хозяин поставил на Алекс свое клеймо, как только она приехала на ранчо.
— Ага. Он ходит за ней, как бык за коровой.
— Бедняга! Плохи его дела.
— А может, он не будет таким занудой.
— Что за дерьмо ты куришь, Джед?
Алекс выложила на стол первый противень кукурузных лепешек, когда скрипнула задняя дверь. Неужели она так увлеклась ужином, что не заметила, как мужчины прошли через двор? Обычно она слышала их разговор еще от конюшни.
Вытирая руки о фартук, она поторопилась к двери.
— Вы сегодня рановато. Я еще не совсем… О, Хэнк. — Она замерла на месте.
Он положил шляпу на полку и повернулся. Его голубые глаза поймали и не выпускали ее, пока всякая мысль не испарилась из ее головы.
— Похоже, ты удивлена, что это я. — Он сел на лавку у стены и начал стаскивать сапоги.
— Просто ты никогда не приходил домой первым. Ребята всегда приходят раньше тебя.
Хэнк поставил сапоги на полку и встал. Два шага, и он оказался почти рядом. Алекс отступила, но уперлась спиной в дверной косяк. Ей пришлось задрать голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Хэнк стоял так близко, что она чувствовала его тепло и терпкий мужской запах.
— Прости, если нарушил твой распорядок, — проговорил он.
— Ты не нарушил. Я имею в виду… мой распорядок. Я здесь только неделю, и… — Она остановилась, потому что поняла, что говорит совершенно бессвязно. И помолчав немного, добавила: — Ужин будет готов через пятнадцать минут.
Он отвернулся и осмотрел холл.
— Все в порядке. Мне нужно кое-что сделать наверху. Ребята тоже подойдут к этому времени.
Вздохнув, Алекс занялась лепешками.
Она пыталась отговорить себя от этой глупой влюбленности, но в результате лишь стала думать о Хэнке постоянно. Оставалось только не замечать свое чувство и надеяться, что все пройдет и забудется.
