Энн подобрала с пола лоскутья, всего несколько минут назад бывшие ее любимым Оскаром, и прижала их к груди.
— Прощай, друг! Прости, что не сумела тебя сберечь!
И на ее глаза снова навернулись слезы. Гейбриел искоса посматривал на девушку с сострадательной, доброй улыбкой.
— Ну, успокойтесь, Энн, — принялся он утешать ее, как ребенка, сломавшего любимую игрушку. — Вы сделаете себе другого Оскара. Лучше, чем этот!
Энн еще раз всхлипнула, вытерла платком глаза и сказала уже спокойным, почти деловым тоном:
— По субботам и воскресеньям я ухожу на работу. А его нельзя оставлять здесь одного. Он перевернет все вверх дном.
— Можно запереть в ванной.
— Тогда он никогда не привыкнет к дому.
— А если выпустить на улицу?
— Опасно. Ведь Маклейш совсем не знает здешних мест. Чего доброго, еще попадет под машину или просто потеряется. Нет, у меня есть другое предложение.
— Какое?
— По субботам и воскресеньям с котом придется сидеть вам. Согласны?
— Я? Извините, может, это покажется вам странным, но мне тоже надо зарабатывать себе на жизнь.
— Не возражаю. Вот и занимайтесь этим в течение рабочей недели. А в выходные дни ухаживайте за котом. Мой магазин открыт только по субботам и воскресеньям. Все остальное время я буду дома и смогу посвятить себя Маклейшу. Разве это не самый простой план?
— Простой? Это вам только кажется. Куда, скажите на милость, я денусь с этим паршивцем даже на два дня? Прикажете снимать номер в мотеле? Или спать с ним в машине?
— Придумайте что-нибудь! Неужели это такая неразрешимая проблема? Ведь речь идет всего-навсего о каких-то сорока восьми часах!
Гейбриел помолчал несколько мгновений. Потом, вдруг развеселившись, посмотрел на Энн.
— Значит, вы предлагаете мне что-нибудь придумать?
— Несомненно.
— Хорошо. Уже придумал. В субботу и воскресенье я буду ночевать здесь.
— Что?!
— То, что слышали: в субботу и воскресенье я буду спать в этом доме.
— Этого только не хватало! Вы полагаете, что мне мало сумасшедшего кота?
— Скажите лучше, что боитесь рассердить вашего дружка!
— Какого дружка?!
— Будто у вас никого нет?
— Нет у меня никаких дружков!
Энн тут же пожалела о невольно вырвавшихся словах. Ведь Хантер и вправду придумал великолепный план. Это решило бы все проблемы. Но теперь, когда он узнал, что у нее никого нет…
Реакция Гейбриела не заставила себя ждать:
— Ах, у вас никого нет! Это чудесно! Тогда так и поступим.
Он плюхнулся на диван, сбросил ботинки и пристроил ноги на кофейный столик.
— Вы еще не ужинали? Я, признаться, проголодался.
Энн изумленно уставилась на Хантера, лишившись дара речи. Странные мысли вдруг нахлынули па нее. Может быть, в этот вечер в ее жизни будет перевернута новая страница? И что из всего этого получится? Фарс или трагедия? Или ни то, ни другое? Ясно было лишь одно: возврата к прежним дням не будет… Никогда…
За окном все еще сверкала молния и гремел гром. Ночь была бурной и темной. Но Энн больше не чувствовала одиночества.
Энн подняла руку, как бы желая заставить Гейбриела замолчать.
— Не думаю, что это было бы лучшим решением проблемы.
Хантер приподнял брови, и лицо его выразило веселое изумление. — Вы боитесь?
— Боюсь? Ну вот еще! Или вы думаете, что я не смогу утихомирить такого, как вы?
— Сможете или нет — это другой вопрос. Главное, захотите ли?
Энн смотрела на него широко раскрытыми глазами, чувствуя, как краска заливает ее лицо.
— Что вы такое говорите! Вы сошли с ума? Знаете, вы слишком высокого о себе мнения.
— Но если я не прав, то в чем проблема?
— Проблема в том, что я о вас практически ничего не знаю. А я не могу допустить, чтобы у меня в доме ночевали совсем незнакомые мужчины.
— А как насчет не совсем незнакомых? Энн недовольно передернула плечами. Резко повернувшись, она направилась в другой конец комнаты и опустилась в свое любимое кресло.
— Вы бываете когда-нибудь серьезны, Гейбриел? Или вам доставляет удовольствие паясничать?
— Извините меня, Энн. В следующий раз, когда вы захотите говорить серьезно, только подайте мне знак, и я буду само благоразумие. Простите. Все! Все! Я прячу коготки, выражаясь по-кошачьи, к чему нам — увы! — волей-неволей приходится привыкать.
— Ну вот! Опять шутки! Или вы просто не можете иначе разговаривать?
— Мне казалось, что чувство юмора вам не чуждо. Ладно. Буду серьезным. Итак, я весь перед вами, как на ладони. Моя жизнь — открытая книга. Выбирайте страницу и задавайте любые вопросы.
У Энн были сотни вопросов к этому человеку. Но она неожиданно для себя спросила лишь об одном:
— Скажите, Гейбриел, а разве миссис Хантер не будет возражать, если вы на все выходные дни начнете исчезать из дома и ночевать где-то на стороне?
Насмешливая улыбка сползла с лица Гейбриела. Он ответил очень серьезным тоном:
— Никакой миссис Хантер не существует. Точнее говоря, больше не существует.
— Как так? — удивленно воскликнула Энн. Ей казалось, что уж на такой вопрос Хантер ответит шуткой и, может быть, не вполне пристойной. Серьезность Гейбриела ее озадачила.
— Я развелся два года назад, — пояснил он коротко.
Энн подумала, что он врет, но приличия ради произнесла:
— Извините. Мне не надо было об этом спрашивать.
— Ничего. Тиффани — так звали мою бывшую жену — выбрала себе более перспективного спутника жизни. Мне ее немножко жаль. Ведь она совершила большую ошибку, выйдя за меня.
— Что вы имеете в виду?
Хантер горько усмехнулся.
— Тиффани прельстил домик на берегу. Она не знала, что я купил его на паях с приятелем. Ну, она и приняла меня за Креза. В результате…
— Вы хотите сказать, что ее интересовали только деньги?
— Я заставляю себя так думать. Это лестно для моей гордыни. Хотя пару лет мы прожили очень неплохо. Вообще-то, конечно, мы оба виноваты в том, что из нашей семейной жизни ничего не вышло.
Энн была удивлена. Как это не похоже на Дэвида Симмонса, который никогда не признавал за собой никакой вины в их разрыве. Немного поколебавшись, она все же рискнула спросить:
— Как все это произошло?
Она покраснела, ругая себя за бестактность и боясь получить в ответ резкий отпор. Но Хантер заговорил охотно, как ей показалось, хотя и невесело:
— Видите ли, Энн, я позволил себе расслабиться. До нашей свадьбы я был очень преуспевающим руководителем одной достаточно крупной фирмы. Получал большие деньги. Чуть ли не каждый день званые обеды, приемы, коктейли, игра в гольф. И работа, работа по двенадцать часов в сутки. А главное, я не был самим собой. Все время приходилось играть роль крутого дельца, гребущего золото лопатой. Играл я эту роль, наверное, талантливо. Во всяком случае, Тиффани поверила. Но когда мы поженились, мне надоело изображать того, кем я никогда не был. Захотелось стать самим собой. Вот тут-то все и началось… Дела фирмы пошли хуже. Денежные реки превратились в тоненькие ручейки. Потом и они стали иссякать. Жена поначалу не могла понять, что происходит. Однако родители вовремя спохватились и объяснили Тиффани, как она ошиблась и какой я на самом деле обманщик и мерзавец. Ну вот, все и кончилось разводом.
