Готовый к любой неожиданности, Антон вошел первым, загородив собою Элис.
У телевизора, забросив ноги на низкий журнальный столик, полулежал в кресле пьяный Пол. В руке у него была бутылка виски, к которой он время от времени прикладывался.
— Ну вот, еще один пьяница на мою голову, — рассердился Антон.
Пол мало что понимал, однако Элис узнал сразу, поднял на нее осоловелые глаза и пробормотал:
— Я взял в холодильнике виски…
Элис, недовольная неожиданной выходкой Пола, отобрала у него полупустую бутылку.
— По-моему, тебе уже достаточно, — сказала она холодно. — Как ты сюда вошел?
— Попросил… коридорного. Он знает, что мы одна команда…
— Ладно, Пол, отправляйся спать, завтра ты будешь очень жалеть, если не послушаешься меня.
— Хорошо, я уйду… — Пол пытался удержать голову, но она постоянно клонилась вбок. — Но сначала ты ответишь мне на пару важных вопросов. И без свидетелей! — Он показал пальцем на Качалина.
— Я отвечу тебе завтра, — пообещала Элис, — а сейчас поднимайся и уходи, пока я окончательно не вычеркнула тебя из списка своих друзей.
— Ладно, ты убедила меня… — Он наконец поднялся и, качаясь, пошел к двери. Ухватившись за ручку, чтобы не упасть, обернулся и спросил то ли себя, то ли Элис: — Для кого я тебя берег?
Элис без лишних церемоний развернула его лицом к двери и выставила в коридор.
— У тебя может сложиться впечатление, что все мои друзья — горькие пьяницы, — сказала она грустно, подходя к Антону. — Но это не так. Они вполне нормальные люди, с алкоголиками я бы не дружила. А срывы ведь бывают у каждого.
— Я вообще не думаю о твоих приятелях. Бог с ними. — Антон улыбнулся и провел рукой по ее щеке. — Мы вместе, а это сейчас главное.
— Ты подождешь минуту? — спросила Элис. — Я скоро…
Антон остался один. Повернувшись к телевизору, прислушался к торопливой речи спортивного комментатора. Похоже, три пропущенных гола стали сенсацией дня. Зрители бросали в провинившихся футболистов всем, что попадалось под руку…
Интересно, а куда пропала Элис? Что она еще задумала? Антону вдруг вспомнилась их первая встреча на аэродроме, кто бы тогда мог подумать, что они будут вместе. Со стороны, должно быть, все выглядело забавно. Вот и механик Володя никак не поверит в серьезное чувство Антона. «Но что же тогда со мной творится?» — в который раз спросил себя Качалин. Еще утром у него мелькнула нечаянная мысль, едва не утраченная, а сейчас утвердившаяся, прочно осевшая в мозгу: кто-то бесконечно мудрый нарочно сводит их с Элис, как бы говоря: не спешите разбегаться, приглядитесь друг к другу. Ведь не бывает двух случайных встреч подряд…
На этом размышления его оборвались, он почти физически ощутил на себе взгляд — притягивающий, словно пугающая глубина незнакомого колодца, и поспешно обернулся.
Элис, в светлом платье, стояла с двумя бокалами, в которых в лучах мягкого света играло красное вино. На губах девушки не было помады, а из-под опущенных ресниц таинственно и возбужденно поблескивали загадочные глаза.
— Энтони…
Больше она ничего не успела произнести. Антон обнял ее, поцеловал в свежие губы, в полыхающие щеки и за маленькими ушами, где вились колечки волос. Элис весело засмеялась, развела руки в стороны, боясь расплескать вино, и нежно отозвалась на ласку Антона. Он притянул ее поближе, ощущая через ткань одежды нетерпеливую дрожь возбужденного тела, и снова поцеловал.
— Ах, вино!.. — в испуге прошептала Элис.
Антон забрал у нее бокалы, отнес на стол. Вернулся, и они снова приникли друг к другу. Элис забралась ему под рубашку. Ее нежные прохладные пальцы коснулись горячей спины Антона. Она прижалась к его груди, слыша, как бешено колотится его сердце.
У Антона голова пошла кругом. Губы Элис были послушными, а доверчивые глаза так близко… Антон наконец разгадал их сокровенную, глубинную тайну… Он осторожно подхватил на руки податливое легкое тело и закружил по комнате. Обхватив его шею, Элис что-то жарко зашептала ему в ухо.
И был вечер, и было утро, и взошло солнце нового дня.
Антон проснулся, разбуженный солнечным лучом, скользнувшим через неплотно прикрытую штору, и открыл глаза. И сразу все вспомнил. Рядом, разметав по подушке волосы, спала Элис. По-детски свернувшись клубочком, как котенок. В номере царил полумрак. Часы на руке показывали четверть седьмого. Пора собираться. И жалко будить сладко спящую Элис. Осторожно поднявшись, Антон отправился под душ. Холодная вода взбодрила, наполнив тело необыкновенной легкостью.
Одевшись, он вернулся в номер, отдернул шторы, и тотчас в комнату хлынул поток яркого света. За окном над бескрайней пустыней океана нестерпимым жаром пылало солнце.
— Энтони!.. — Элис протянула к нему руки, сонная, родная, такая желанная.
У Антона перехватило дыхание, он шагнул к ней и приник к теплым губам. Элис потерлась носом о его щеку, спросила:
— Ты уже уходишь? — Две крохотные морщинки сбежались к переносице, придав лицу девушки печальное выражение.
Антон поцеловал и эти морщинки.
— Мне нужно идти, дорогая, — сказал он, — хотя, честно говоря, очень не хочется этого делать. Я бы с удовольствием провалялся весь день в постели, и нам не было бы скучно. Но сегодня у меня рейс в отдаленный район, все уже согласовано, нас там ждут.
— Мне без тебя будет пусто, — грустно призналась Элис. — Не хочу расставаться. — И вдруг, схватив его за руку, быстро заговорила: — Энтони, бросай все и поедем со мной в Канаду! Ты не женат, у тебя нет детей?
— Пока нет.
— Значит, тебя ничто не держит. И какая тебе разница, где летать! Небо везде одинаковое! Я так хочу, чтоб ты поехал со мной…
Искренность Элис глубоко тронула Антона. Но что он мог ей ответить? Что он мужчина и никогда не станет жить на ее деньги? Что у него контракт и он не может подвести компанию? Что в далеком Ростове-на-Дону загибается его родной брат, и если он не заработает деньги на его лечение, то потеряет последнего близкого человека? Антон не стал омрачать это утро своими проблемами, просто сказал:
— Мы обязательно увидимся. Шестьдесят дней пролетят мигом, закончится мой контракт, я улажу кое-какие дела и обязательно приеду к тебе, если ты к тому времени меня не забудешь. Ты мне веришь?
Элис горестно закивала, глядя на Антона сквозь пелену слез, застилающую глаза. Антон наклонился и поцеловал влажные соленые веки. Потом, собравшись с силами, пружинисто распрямился и решительно шагнул к двери. В душе был полный сумбур! Головой, разумом он сознавал долг перед компанией, экипажем, перед братом, наконец, но так щемило сердце, так влекло к любимой, доверчивой, беспомощной Элис, хоть кричи…
