— Я и так на шаг от банкротства, — бросила Оливия с горечью.
Память услужливо подкинула цифры, от которых у нее сжималось сердце. Оскорблять Марко глупо. Во-первых, этим ничего не исправишь. Он лишь разозлится и ей труднее будет с ним договориться. Во-вторых, они говорят на разных языках. То, что для нее — непорядочно, для него — удачная сделка, не более того.
Она просто перенервничала. Она искренне считала, что ее чувства к нему давно похоронены. Но она ошиблась. Марко все тот же, то же непреодолимое очарование, тот же магнетизм. Но она стала старше и мудрее, и она прекрасно понимала: то была не любовь, а желание. Но с желанием она легко справится. Ей лишь нужно вспомнить, как низко он с ней обошелся, как играл ее чувствами, как использовал ее в своей алчности приобретательства.
Она сухо улыбнулась. Благодаря ее непрактичному папе выходило так, что дома она лишится так или иначе. Но ей нужно навсегда развязаться с человеком, который обманул ее. Предпочел ей самоуверенную и элегантную Терезу Адамс. Тот факт, что Тереза все еще была с ним, лишь подтверждал степень его вины. Он — коварный, безжалостный тип, и ей крупно повезло, что она вовремя вышла из игры.
— Какая таинственная улыбка, — заметил Марко. — Может, поделишься своими мыслями?
— Ничего особенного, — отрезала Оливия.
На самом деле, она только сейчас осознала, что Марко ничего для нее не значит, и улыбнулась с облегчением.
— Не хочу больше тратить твое драгоценное время. Мой адвокат сообщил мне, что ты являешься владельцем части моего дома. Каким образом тебе удалось это провернуть, он не сказал.
Она не удержалась от соблазна еще раз кольнуть его. Она так и не смогла понять, зачем отец совершил такую неслыханную глупость, но ей нужно было справиться с последствиями.
— Все это абсолютно законно, — заверил ее Марко.
— Не сомневаюсь. Поэтому я и пришла. — Она опустила глаза. — Мне нужно, чтобы ты выкупил мою долю, либо согласился выставить имение на торги.
Она знала, что Марко не занимался купленной землей. Наверное, проект перестал его интересовать. Пока Виржиния была жива, она не упускала случая напомнить ей об утерянной выгоде.
— Ай-ай-ай! Неужели ты решила продать дом? — насмешливо прищурился Марко. — Какие удивительные перемены! Помнится, ты была так трогательно привязана к этим замшелым стенам! И мне было отказано в покупке. Что же изменилось?
— Что изменилось? А ты не понимаешь? Тебе принадлежит половина. А я ни на минуту не останусь с тобой под одной крышей! Мне нужно уплатить налог на наследство, а денег нет, так что нет и другого выхода.
Он все это знал, она не сомневалась. Ему нужно было одно: заставить ее унижаться.
— Ты ведь и сам все это знаешь, — проговорила она. — Мистер Сойер, наверняка, тебе рассказал.
— Знаю, — подтвердил Марко. — Но мне хотелось услышать это от тебя.
Она подняла на него полные горечи глаза. Все, что он хотел, — насладиться ее унижением. Она ведь обманула, унизила его, и вот настал час расплаты. Он хочет насладиться своей победой.
— Ну вот, ты услышал это и от меня, — бросила она. — Какое решение ты примешь?
— Никакого, — заявил он. — Мне нужно все хорошенько обдумать. Дело это серьезное, за минуту не решишь. Но ты пока можешь рассказать мне, чем ты занималась все эти годы.
Странно. Он ведь сказал, что времени у него немного. У него была назначена встреча за обедом. Оливия поежилась. Она предпочла бы, чтобы он отошел от нее подальше. Почему бы ему не сесть за стол! Он возвышался над ней, словно огромный темный ангел возмездия. От одного его взгляда у нее по спине ползли мурашки.
— Что рассказать тебе? Я училась в университете. Получила диплом. Нашла работу в Британской библиотеке. Я должна была выйти на работу в сентябре. А жить мы собирались вместе с Джинни в двухкомнатной квартире. Но ничего не получилось. Папа и Виржиния погибли. Они, как всегда, ездили отдыхать во Францию, и на обратном пути поезд сошел с рельс. Так что Джонни остался у меня на руках.
Она не стала рассказывать про издательство, про то, что скоро выйдет ее первая книга, а на подходе еще одна, и еще четыре в планах.
— А где сейчас Джонни? — поинтересовался Марко.
— Родители Джинни взяли его погостить на несколько дней. К ним как раз приехала Памела, сестра Джинни, с ребенком. Так что мальчишкам хорошо вместе.
Она не добавила, что викарий еле-еле уговорил ее оставить Джонни. Последним аргументом было прибытие маленького приятеля для брата.
— Я был очень опечален, когда услышал о гибели твоих родных. Я тогда был в Южной Америке и не мог приехать на похороны.
Марко поправил какую-то безделушку на письменном столе и присел на его край. Оливии почти удалось убедить себя в том, что это нормальный разговор старых знакомых.
— Спасибо за венок, — сказала она.
Она помнила, как удивилась, обнаружив среди венков один от Марко. После их разрыва, насколько ей было известно, ни отец, ни Виржиния никогда с ним не виделись.
— Твой отец был очень хороший, добрый и порядочный человек, — сказал Марко.
Оливия поморщилась. Как у него хватает наглости говорить об отце. После того, как он безжалостно обвел его вокруг пальца!
Она с трудом сдержала горькие слова. До сих пор ей не верилось, что отец сделал такую неслыханную вещь. И ни слова не сказал дочери. Но злить Марко — себе дороже обойдется.
— Я, до сих пор, по нему тоскую. Но мы с Джонни справляемся. Да и Блэки помогает. Она всегда с нами.
— А что случилось со светловолосым Адонисом? — Марко бросил взгляд на ее левую руку, где не было обручального кольца. — Как его звали? Саймон, кажется?
Он задал вопрос, как бы между прочим, и Оливия не заметила подвоха.
— Последнее его приключение — Африка. Он там учит местных детишек английскому. — Оливия помолчала, улыбаясь немного грустно. Ей всегда не хватало Саймона. — Саймон — не любитель писать письма. Может, он уже и не в Африке, а где-нибудь на Марсе, — добавила она.
— И тебя это нисколько не беспокоит? — поинтересовался Марко.
— Нет, конечно.
Тут только Оливия заметила, как пристально Марко разглядывает ее. И — вспомнила.
— Ай-ай-ай! — покачал головой Марко. — Женское легкомыслие. Но меня оно почему-то больше не удивляет. Ты совсем не изменилась.
Она вспомнила слова, которые он говорил тогда Терезе. Вспомнила свое отчаяние, и унижение, и боль. Кто бы говорил... Она в ярости распрямила плечи.
— Нет, ты ошибаешься. Я очень изменилась. Я уже не та наивная, невинная простушка!
— Да-да, я вижу, — цинично усмехнулся Марко. — Значит, теперь, когда легкомысленный Саймон в бегах, ты явилась ко мне и просишь помощи.
