Сандра злобно прошипела:
– Ничего. Она тут нахватает еще французиков. Меняет парней как перчатки, а у других нет никого!
И в полном молчании подруги зашагали на улицу, где стоял особняк Самбра.
А Кейт легла на диван в гостиной и не могла встать с него несколько дней. Ее вымотал разговор с предательницами – теперь она мысленно называла их только так – и больше уже не хотелось ничего: ни есть, ни пить, ни жить. Она и не знала, что мир может показаться таким пустым и серым, как вот эта погода за окном. Хорошо, что у Мориса был запасной ключ от ее квартиры…
А в общем, если вдуматься, ничего серьезного не произошло. Она не лишилась крова, не лишилась близких, не лишилась здоровья… Она просто лишилась двух сильных привязанностей: давних подруг и возлюбленного. Отец сказал бы, что она страдает из-за ерунды.
…Когда у Мориса закончилось терпение… или деньги на молоко и круассаны, он в очередной свой визит ласково потрепал ее по щеке:
– Ну, малышка, ты как хочешь, а мне надо собираться к родственникам на Рождество. Позвони, когда намолчишься.
Он не хотел терять такую хорошую любовницу, тем более с отдельной жилплощадью, к тому же он был к ней немного привязан. Влюбленностью это назвать было нельзя, но Кейт восхищала его своим веселым и лихим нравом, рядом с ней он всегда чувствовал прилив оптимизма.
В общем, после его ухода ей пришлось встать. Прежде всего, надо было навести порядок в учебных делах. Если верить календарю, она должна три зачета и, кстати, один из них – Бернару. Отлично! Вот с него и начнем! – подумала Кейт, глядя в зеркало… А худоба ей к лицу, между прочим. Она выглядит совсем по-иному, и так соблазнительно… Обычное жизнелюбие взяло верх над депрессией, и после долгого и полного отдыха мозг Кейт заработал с лихорадочной быстротой и продуктивностью, правда, совсем не по учебной программе…
– А господин Маршан уехал домой буквально полчаса назад.
– Как уехал? А мне надо сдать зачеты…
– Очень сожалею, мадемуазель. – Молодой человек закрывал кафедру, громко бряцая ключами на весь гулкий коридор.
Только сейчас Кейт заметила, как всюду пусто.
– И что же мне делать?
– Но ведь все разъедутся на три дня. Вы забыли? С завтрашнего дня – выходные. Рождество…
– Черт побери!
– Ну не стоит так говорить про Рождество!
Но Кейт его уже не слушала, она мчалась по вечернему коридору, где, то тут, то там, гасили лампочки. Здание университета пустело и погружалось во мрак. Она приблизительно помнила, с какой улицы обычно появлялся Бернар, и надеялась догнать его. На улице шел мокрый снег.
– Кейт!
– Черт побери! Бернар! Я вас ищу! – Она запыхавшись, размахивая полами расстегнутой куртки, подбежала к нему. – Мне сказали, что вы уехали.
– Кейт! – Он так обрадовался, что с трудом сдержал желание обнять ее. – Ну наконец-то! С вами все в порядке? Я не видел вас целую неделю.
– Да. Только вот зачеты…
– Господи, да о чем вы говорите. Мы придумаем что-нибудь по остальным предметам.
– По остальным? А с вашим как быть?
– Считайте, что вы его уже получили.
– Спасибо. – Кейт явно испытала облегчение.
– Но вы действительно в порядке? Где вы были столько времени? Я даже спрашивал у Мориса… – Бернар немного насупился. – Он сказал, что вы живы-здоровы, но у вас хандра и вы не можете выйти из дома.
– В общем, он не наврал.
– Хотите поехать со мной? – Снег падал ему на светло-русые волосы, они искрились, как его глаза, и Кейт начала находить его, в общем-то, красивым.
– Куда вы меня зовете?
– В Нормандию. У меня там живут родители, и я спешу на поезд. Говорят, там настоящая зима, снег не тает.
– Нет, спасибо. У меня есть куда поехать, – наврала Кейт.
– Ах да, извините.
Он думает о Морисе, дурачок!
Несколько секунд они стояли молча: Кейт, глядя на лужу под ногами, а Бернар – на ее рыжую макушку. Надо как-то попрощаться. Надо что-то сказать. Кейт вдруг ясно поняла, что совсем одинока и, когда Бернар уйдет, она впервые в жизни, может быть, расплачется.
Вдруг они оба услышали звук подъезжающей машины. Кейт узнала ее, хотя уже наступали сумерки: красная спортивная «феррари». Из машины вышла женщина, которая часто заезжала за Бернаром, и остановилась, выразительно скрестив руки на груди и глядя на них.
– Ну вот, вам пора, – убитым голосом сказала Кейт. – Всего хо…
– Нет! Кейт, обещайте мне, что подождете меня здесь. Вот на этом самом месте. Я быстро с ней поговорю и вернусь к вам.
– А зачем?
– Дождитесь меня, Кейт! Хорошо?
– Ладно, валяйте. – Она опустилась на лавочку, но та была слишком холодная и влажная. Подстелив под себя длинный и доселе бесполезный хвост полосатого шарфа, Кейт устроилась смотреть, как воробьи делят хлебную корку.
Бернар отсутствовал недолго и через пару минут уже направлялся обратно, а женщина, посмотрев ему вслед и чего-то не дождавшись, громко хлопнула дверцей и уехала.
– Я вернулся. Вы не замерзли?
– Да ладно! Совсем не холодно, только сидеть мокро.
– А знаете что? Давайте, я поеду не сейчас, а последним поездом, он идет в половине двенадцатого?
– И что?
– А сейчас я приглашаю вас в ресторан. Здесь недалеко есть один неплохой. Там-то сидеть не мокро!
Кейт засмеялась. От молока и круассанов, съеденных за неделю, ей было тошно и хотелось полноценного ужина с хорошей порцией мяса.
– Я согласна.
– Ну так идемте! Можете взять меня под руку. – Он предложил ей локоть в черном пальто.
Кейт весело глянула на него:
– Может, перейдем на «ты»?
Бернар остановился и повернул ее к себе, взяв за плечи.
– Тебе правда этого хочется?
Кейт немного отстранилась:
– Нет, просто так будет удобней разговаривать.
Они поужинали, болтая о пустяках, будто были знакомы уже лет десять. Бернар сказал, что она очень аппетитно уплетает мясо, впору сниматься в рекламе какого-нибудь ресторана или колбасной лавки.
– Ты не знаешь, что такое голод! – назидательно произнесла она с набитым ртом, подняв над собой вилку.
Она съела двойную порцию фруктового салата и только после этого почувствовала, что жизнь налаживается.
– Ну что, Кейт?
– А что? – Она готова была громко икнуть, впервые за неделю испытывая блаженство сытости.
– Я боюсь спугнуть свое счастье. Не знаю, что тебе предложить в продолжение вечера. У нас есть время, может, пройдемся куда нибудь?
– Можно прогуляться и по улице. Сейчас не холодно… – Голос ее сорвался.
За соседний столик садился Жан, он был один. Она вскочила, громко прочертив стулом об пол. На нее начали оглядываться. Жан тоже увидел ее. Потом Бернара.
Он тоже встал из-за стола. Минут пять они стояли, молча глядя друг на друга, интригуя публику вокруг. Потом Кейт жестом пригласила его за свой столик. Жан подошел, но садиться не стал. Теперь они возвышались над Бернаром и продолжали молчать, но уже рядом.
