— Мой водитель ждет, — процедил он. — Я тебя провожу.
Первый раз в жизни Александрос Павлидис чувствовал, что не прав.
Он ожидал... что? Что Ребекка воспользуется своей беременностью, чтобы стать частью его жизни и обеспечить себе достойное будущее? Да, именно так. Слишком много женщин лгали ему или скрывали свои истинные мотивы в надежде заполучить его. А у нее ведь есть более убедительная причина хотеть быть с ним. Двое детей сразу. Двое детей, которые должны родиться уже через пару недель, если верить настенному календарю в его кухне.
Ксандрос закончил завязывать галстук и посмотрел на свое отражение в зеркале. Под глазами темные круги, отсутствие и намека на улыбку. За окном заснеженный Нью-Йорк готовился к Новому году и делал это как ни один другой город в мире.
Огромная елка в центре города сверкала тысячами огоньков. Вокруг нее люди катались на коньках. На камине Ксандроса стопкой лежали многочисленные приглашения, но он даже не взглянул на них.
Во что, черт возьми, играет Ребекка?
Он ожидал, что щедрая сумма, которую он положил на ее счет, будет немедленно снята с него, но ошибся.
Он ждал от нее регулярных отчетов, как попытку втянуть его в процесс ее беременности, и снова ошибся.
Она не сняла со счета ни цента, а единственная новость от нее заключалась в том, что она прислала ему изображение, сделанное на очередном УЗИ-обследовании. Снимок пришел в конверте с надписью «Лично в руки», и Ксандрос очень долго его разглядывал.
Он привык рассматривать рисунки — это было частью его работы. Но сейчас все совсем по-другому. Сначала он ничего не мог разобрать на размытом снимке, но постепенно глаза стали различать детали. Он не мог поверить, что эти крохотные фигурки и есть живые существа.
Он запрещал себе думать и представлять что-то большее, но все же почувствовал нечто среднее между удивлением и злостью. Повинуясь порыву, он набрал ее номер в Англии. Ее голос звучал настороженно.
— Да?
— Это я, Ксандрос.
Да, я знаю, что это ты, подумала Ребекка.
— Привет, Ксандрос.
Не самое радушное приветствие, подумал он, стиснув зубы.
— Я позвонил, чтобы узнать, как у тебя дела.
Расскажи ему, сказала себе Ребекка. Просто факты.
— О, доктор очень доволен положением вещей. Все идет прекрасно, и дети...— как странно обсуждать такие подробности с человеком, который, по сути, является для нее незнакомцем, — дети развиваются как надо. Ты получил снимок?
Он ведь предостерегал себя, но все-таки почувствовал, что сердце учащенно забилось. Когда она со своим мягким английским акцентом произнесла слово «дети», это прозвучало так... по-настоящему, но все же очень далеко от него.
— Да, да. Получил. Что ты делаешь на Рождество?
Она говорила себе, что не стоит от него ничего ждать, но сейчас у нее екнуло сердце. Он не понимает, что она сейчас во всем ограничена? Если сейчас она скажет ему правду — что хотела провести праздник за просмотром фильмов, запасаясь шоколадом, он сочтет ее несчастной жертвой, которая ждет, чтобы кто-то развеселил ее. А Ксандрос не тот человек.
— Ой, у меня сейчас на все такая лень, — с наигранной веселостью ответила она. — А ты?
Он подумал о приглашениях, которые ждали его. На этих вечеринках будет много красивых женщин, готовых ублажить его в своих постелях. Сколько матерей мечтают женить его на своих дочерях! Но сейчас довольный голос Ребекки почему-то обеспокоил его.
Не такого ответа он ждал от нее. Разве не должно быть в ее голосе нотки сожаления, что ничего между ними исправить нельзя? Разве не хочет она провести Рождество вместе с ним?
— Обычная праздничная пирушка, — равнодушно бросил он, крутя пальцами позолоченную карточку. — Приглашений больше, чем я ожидал. Ну, ты сама понимаешь.
Она не понимала, но Ксандрос этого не знал. И не должен знать, насколько сейчас ее жизнь однообразна. Нет, она ходила на курсы будущих матерей, и ее там очень хорошо приняли, хотя она была единственной матерью-одиночкой. Все носились вокруг нее, потому что у нее близнецы. Ребекка была не против, но любопытных вопросов старалась избегать.
Она не хотела рассказывать свою историю, напоминавшую восхождение к звездам, за которым последовало сокрушительное падение на землю.
Я влюбилась в греческого миллиардера, а когда между нами все было кончено, узнала, что беременна. Даже для себя самой она выглядела охотницей за богатством.
— Ты что-то еще хотел, Ксандрос? Мне пора идти. — Еще немного, и она расплачется.
Ксандрос смял карточку в руке. У нее оказались на удивление острые края. Он прищурился.
— Ты не одна?
— Прости?
— У тебя мужчина?
Ребекка сжала трубку. Это неподражаемое высокомерие...
— Я не уверена, что ты когда-нибудь видел женщину на поздних сроках беременности, — усмехнулась она. — Не думаю, что сейчас могла бы кому-то понравиться. Хотя это все тебя не касается. Я свободный человек, и у тебя нет никаких прав на меня. Если это все, то я прощаюсь. И кстати... Я обязательно напишу тебе, когда рожу. Пока.
Ксандросу понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что она действительно повесила трубку. И еще несколько минут, чтобы понять смысл сказанного. Она заявила, что у него нет никаких прав на нее. Нет, даже не заявила, а высказала это так, словно у нее не было времени с ним разговаривать.
Раньше она никогда так с ним не разговаривала. Обычно подстраивалась под его настроение, и хотя его это временами раздражало, теперешнее ее поведение он тоже не одобрял.
Она напишет ему, когда родит. Напишет! Ксандрос задумчиво смотрел на приглашение, которое скомкал в руке. С каких пор такие важные новости сообщают в письме?
Он заработался допоздна, а потом решил принять приглашение. Апартаменты были шикарные, умело украшенные разноцветными огнями, свечами, а в центре высилась огромная елка. Все подобрано со вкусом, ничего лишнего.
За белым роялем колдовал пианист. А сама хозяйка, снова разведенная и еще достаточно молодая, встречала гостей в длинном белом платье. Она обворожительно улыбнулась Ксандросу.
— Привет, Александрос, — мягко приветствовала она его с южным акцентом. — Ты выглядишь таким разбитым, что тебя нужно сразу отправить в постель. И если тебе повезет, я присоединюсь к тебе,
— Я уже ухожу, — резко ответил он.
— О! — она положила руку с безупречным маникюром на его пиджак и отставила бокал шампанского.
Ксандрос представил, как эти длинные ногти касаются его кожи, и его передернуло от отвращения. Зачем он вообще сюда пришел?
