Но Титания не пришла в себя. Оберон сидел рядом с нею на коленях, не в силах смириться со страшной реальностью. Его юношеское, почти детское лицо было исполнено безнадежного отчаяния.
— Мертва… Титания мертва…
Он глядел на бледное лицо королевы и шептал эти слова. Потом вдруг вскочил и, гневно сверкнув глазами, бросился в толпу.
— Зачем же вы остались?
Зачем вы не пошли вперед нее?
Феи, эльфы расступились перед ним. Но Оберон остановился. Гнев в нем угас так же внезапно, как появился. Он задумчиво посмотрел на супругу, и на лице его отразилось недоумение.
— Зачем остался я? Глупец! Безумец!
Что мир без милой? Сердце без любви?
Взгляд его остановился на цветах, лежащих у подножия трона. Титания выронила их из рук, едва вдохнув убийственный аромат.
— Вы! Вы один во всем повинны,
Ваш тленный смрад стал смертью для нее.
Вы — подлые убийцы цвета крови!
Вы отняли и счастье и любовь,
Так заберите ж и меня скорее!
Его не успели остановить. Оберон упал рядом с королевой, прижимая к груди алую розу. Но что это? Алые лепестки заколыхались, словно волнуемые слабым дуновением ветерка. Фавн-Луи бросился к королю и королеве. Булонский лес огласился его радостным криком:
— Я чувствую их слабое дыханье!
И слышу я биенье их сердец!
Не умерли король и королева,
Титания и Оберон забылись сном…
Фавн подхватил с земли две розы.
— Прекрасные цветы спасли им жизнь.
Смешался яд с пыльцой благоуханной
И стал лишь сонным порошком,
но не отравой.
Проспят они, быть может, сотни лет,
Но сколько б забытье их не продлилось,
Я в царство снов последую за ними…
Прощай, Булонский лес, надеюсь,
Шатром надежным защитишь ты нас.
Пройдут века, и я, открыв глаза,
Увижу вновь твои вершины…
Прощай, Булонский лес, оплот чудес!
С этими словами фавн вдохнул аромат роз и опустился на траву рядом с королем и королевой. Придворные последовали его примеру, и скоро все спали. Один за другим гасли факелы. Становилось все темнее и темнее. Жюли почувствовала, что больше ничто не преграждает ей путь, и вышла не поляну. Как странно было стоять здесь посреди прерванного торжества совсем одной. Забытые на дубовых столах кружки с пивом и сидром, брошенные скрипки и флейты, Шарль и Натали в странных одеждах. Жюли опустилась на колени рядом с ними. Что делать здесь совсем одной? Она взяла розу из обессилевших пальцев Шарля-Оберона.
— Пусть тот цветок, что усыпил тебя,
И мне укажет тайную тропинку…
Она поцеловала розу и вдохнула аромат, немного приторный, но свежий и нежный.
Пройдут века, и я, открыв глаза,
Увижу вновь твои вершины…
Прощай, Булонский лес, оплот чудес.
Накануне вечером Жюли загадочным образом заснула, а точнее, потеряла сознание в той самой беседке, где вся их компания мирно вела разговор на отвлеченные темы. Сначала Шарль и Натали ничего не заметили, решив, что Жюли просто устала и не в состоянии болтать. Словно сговорившись, они не трогали ее. Но потом она стала медленно сползать все ниже и ниже и упала бы со скамейки, если бы Шарль не подхватил ее расслабленное тело. Подумали, что уснула. Но не добудившись, решили вызвать «скорую».
Жюли отвезли в госпиталь Антуана Шантана. Было перепробовано множество средств, но Жюли так и не пришла в чувство. Диагноз оставался невыясненным. Предполагали, что это результат переутомления, но в целом у врачей не нашлось логического объяснения. Кое-кто даже выдвинул версию о коме или летаргическом сне.
Шарль еще раз посмотрел в коридор: направо, налево. Никого. И вошел в палату. «Спящая красавица» оставалась неподвижна: бледная кожа, опущенные ресницы. Он неуверенно приблизился к кровати. Поцеловать? Шарль склонился над Жюли. Как хороша она была в этот момент! Принцесса просто спит, дожидаясь своего рыцаря, который освободит ее от чар. Последние сомнения таяли под натиском чувств. Чувств настоящих, искренних…
Шарль не заметил, как влюбился. Просто в один прекрасный день он понял, что ему скучно без соседки в кабинке напротив. Что ему хочется видеть ее чаще, чем пять раз в неделю. Всегда. Каждую минуту. Знать, что она ждет его. Жюли Ренье. Предел мечтаний. Богиня во плоти. Та, которую ищешь всю жизнь, оказалась молодой женщиной из кабинки напротив. А раньше Шарль не замечал ее вовсе. Но вот уже полгода появление Жюли, одно упоминание о ней заставляло его сердце биться чаще.
Он долго наблюдал за Жюли, ничем не выдавая своего интереса. Сперва он заметил выражение тоски и грусти, едва проглядывавшее из веселых глаз, отлично замаскированное. Потом несколько раз подряд слышал тяжелые вздохи-всхлипы и, наконец, понял. Жюли была такой же, как и он сам, с той лишь разницей, что не имела об этом ни малейшего представления. С ней творились странные вещи, которых понять она была не в состоянии. Просто обстоятельства сложились не в ее пользу. Жюли металась, чувствуя острую нехватку чего-то, но чего именно? Сравнивая себя с другими, она неизменно устанавливала, что у нее все как у людей. Но остальные при этом чувствовали себя отлично. Да, мелкие неприятности, иногда проблемы, но в целом все отлично — жизнь удалась. Хорошая работа, отдых, дорогие подарки — все составляющие социального благополучия. Перспективы карьерного роста.
Жюли имела тот же набор и, к собственному ужасу, понимала, что этого мало. Что есть что-то еще, другое, лучшее; причем оно рядом — стоит лишь протянуть руку.
Шарль понял это. С ним рядом жил человек, который вот уже много лет подряд ищет ключи от заветной двери к своему счастью, а Шарль держит их в кармане. Болван! Тупица! Эгоист. Это далеко не весь перечень эпитетов, которыми он награждал себя, осознав допущенный промах. А Жюли уже стояла у края пропасти и смотрела в бездонную мглу мироздания и собственной души. Еще немного — и она стала бы безразличной ко всему, замученной жизнью мадам или мадемуазель. Той самой жизнью, способной принести ей радость, любовь, свет. Надо лишь протянуть руку.
Но теперь Шарль сделает это. Укажет, куда идти, где и что искать. О! Ее лицо! Нежное ласковое лицо спящего ребенка. Древние не зря говорили — хочешь узнать сущность человека, посмотри ему в лицо, когда он спит. Сон снимает ту маску, которую все мы натягиваем на себя, пробуждаясь утром, которую показываем другим, выдавая за истину.
