— Мисс Макбейн?
Лиза вздрогнула от неожиданности и резко обернулась. Перед ней стоял пожилой, но вполне еще крепкий мужчина в шортах и рубашке с короткими рукавами. На голове — бейсболка, в руке — легкий пластиковый кейс. Но в первую очередь ее внимание привлекли его глаза, пронзительно синие, живые, внимательные.
— Мистер Чалмерс?
— Он самый.
— Как… как вы меня узнали? — спросила она, не зная, что еще сказать.
— Вы очень похожи на свою мать.
Лиза оторопело уставилась на него.
— Я имею в виду вашу… биологическую мать, — уточнил Чалмерс. — Мы были друзьями.
— Но…
Он остановил ее движением руки.
— Нам нужно о многом поговорить, но здесь не самое лучшее место для разговоров. Тут неподалеку есть одно тихое заведение, где нам никто не помешает. Кстати, там вполне сносно кормят. Вы не против перекусить?
Лиза покачала головой.
— Вот и отлично. Тогда идемте.
Минут через десять они уже сидели в углу открытой веранды небольшого кафе. Поскольку время ланча еще не наступило, посетителей было мало. Чалмерс заказал «солнечный» суп, бильес из тунца и кокосовое мороженое. Лизу соблазнили блюдо под названием «каллалу», ананасовый торт и крем-брюле из ананасов и рома.
— Вижу, вы немного растеряны, но не потрясены. Значит, письмо прочитали? — спросил Чалмерс, когда принявший заказ официант удалился.
Лиза кивнула.
— Да. Но почему…
Он сдержанно и, как показалось, грустно улыбнулся, потом раскрыл кейс и достал конверт, из которого вытряхнул одну-единственную фотографию.
— Посмотрите.
Лиза взяла снимок. Бумага немного пожелтела, но качество снимка нисколько не пострадало. Двое мужчин и женщина на лужайке у симпатичного коттеджа. В одном из мужчин можно было узнать Эвана Чалмерса. Второй — высокий, худощавый, с вьющимися русыми волосами — обнимал за плечи стройную миловидную женщину с открытым лицом и обаятельной улыбкой. В ее чертах было что-то знакомое, и, когда Лиза подняла голову, Чалмерс кивнул.
— Да, это ваша мать.
— А…
— Ваш отец. Третьего вы, надеюсь, узнали.
Она всматривалась в лица, которые видела впервые в жизни, и с каждой секундой они становились все менее и менее чужими, все более и более близкими, дорогими, родными. Она как будто впитывала их и пропитывалась ими, каким-то сверхъестественным, магическим образом постигая их характеры, настроения, чувства.
— Они жили здесь? — едва слышно спросила Лиза.
— Да, ваши родители, Рита и Джулиан Стоппарды, жили здесь, в Тампе. Здесь же и вы родились.
— Стоппарды? — Она нахмурилась, пытаясь припомнить, где слышала эту фамилию, причем совсем недавно. — Вы расскажете мне о них?
— Расскажу. — Чалмерс вздохнул. — Вы надолго в Тампу?
— Мне нужно вернуться домой к понедельнику.
— Тогда слушайте…
Он рассказывал неспешно, подробно, иногда отвлекаясь от основной линии на короткие или детальные пояснения, иногда останавливаясь, чтобы сделать глоток пива. Ничего особенного в этом повествовании не было — обычное изложение судеб двух людей, — но Лиза слушала как зачарованная. Перед ней как будто открылось окно в прошлое…
Чалмерс замолчал. Взгляд его ушел куда-то далеко, и Лиза не решалась прервать это молчание, чувствуя, что за ним скрывается нечто большее, чем грусть.
— Вы родились четырнадцатого августа тысяча девятьсот восьмидесятого года — не так ли?
— Да.
— Я помню этот день. И помню, как Джулиан заказал тот кулон, что висит сейчас у вас на шее. Он хотел сделать вставку из рубина — камня, укрепляющего волю и целеустремленность, способствующего быстрому восстановлению сил, а вот Рита настаивала на изумруде, более подходящем тем, кому по душе гармония, камне, сглаживающем эмоциональность. Их ведь там два, не так ли?
Лиза подняла кулон, висевший на короткой золотой цепочке. Она помнила его с самых ранних лет и носила постоянно, не снимая, как хотела мать. Приемная мать. Странный кулон с двумя такими разными камнями, темно-малиновым рубином и нежно-зеленым изумрудом.
— Два.
Чалмерс кивнул, заглянул в пустой стакан и помахал рукой, подзывая официанта.
— Вы родились в Тампе, но прожили здесь всего лишь три недели. В последний раз я видел вас шестого сентября.
— Но что случилось? Почему они отдали меня? И как я оказалась у Макбейнов?
— Всех обстоятельств я не знал тогда и не знаю по сей день. Могу лишь изложить свою версию событий, но имейте в виду — на истину в последней инстанции я не претендую.
Он умолк. Подошедший официант принес еще стакан пива для Эвана и ореховое мороженое для Лизы.
— Оказывается, — продолжил Чалмерс, когда они остались вдвоем, — примерно за полгода до вашего рождения в руки Джулиану попали крайне важные документы, компрометировавшие некоторых влиятельных чиновников и бизнесменов нашего города. Он начал дополнительное расследование и почти сразу же получил предупреждение. Причем предупреждение настолько серьезное, что оно заставило его принять срочные меры по обеспечению безопасности Риты. Сначала он хотел просто отослать жену из города, но она, разумеется, воспротивилась, и тогда они вместе составили другой план. Макбейны были их старыми знакомыми, о которых почти никто ничего не знал. Они согласились укрыть вас на какое-то время, а Джулия Макбейн даже разыграла спектакль, в течение нескольких месяцев изображая беременную. Как я уже сказал, шестого сентября вас тайно переправили в Мерфи-Лейк. А седьмого ваши родители погибли, когда возвращались в Тампу якобы из Атланты.
— Как это случилось? — глухим голосом спросила Лиза.
Чалмерс пожал плечами и отвел глаза.
— Точно никто не знает. Автомобиль упал в реку. Полиция сообщила, что нашли только два тела — мужчины и женщины. Течение там сильное, так что тело ребенка могло унести. В общем, все погибли. Долгое время я и сам так думал.
Он снова замолчал. Молчала и Лиза. Трагедия двадцатишестилетней давности повисла над ней темной, неподвижной тучей, и в тени этой тучи стерлись, смазались яркие, жизнерадостные краски летнего дня. Но вместе с тем на сердце полегчало. О чем она только не думала в последние дни! Какие только версии не выстраивала! Неизвестность рождает неуверенность и сомнения, и тогда воображение изобретает самые невероятные объяснения.
Теперь Лиза по крайней мере знала, что ее никто не бросил, что ее родители не были какими-то чудовищами, что она может гордиться ими.
Чалмерс откашлялся.
— Макбейны связались со мной только через полгода. Я приехал в Мерфи-Лейк, и мы обо всем договорились.
