Вообще-то, какая разница, подумала она, поправляя волосы и отходя к окну. Он собирается жениться на Эмилии Морис — высокой красавице с ногами от ушей. Пытаться с нею тягаться, выряжаясь в короткие юбки и оголяя живот, просто смешно.
С ее губ слетел легкий вздох.
Она любила выглядеть ухоженной и привлекательной, но никогда не лезла из кожи вон ради того, чтобы понравиться как можно большему количеству мужчин. Наблюдая за другими женщинами, которые вели себя именно так, она всегда испытывала нечто похожее на жалость.
— Вы так и не ответили мне, в чем состоит ваша работа, — произнес Пауль где-то совсем рядом.
Тея вздрогнула от неожиданности и повернула голову. Он стоял в нескольких шагах от нее.
— О Боже! Как вы меня напугали! — воскликнула она, прижимая руку к груди. — Вы всегда подкрадываетесь к людям так незаметно?
Он пропустил ее слова мимо ушей. Все его внимание было приковано к ее груди, обтянутой мягкой тканью свитера.
Увидев, куда он смотрит, Тея тут же опустила руку и покраснела.
— Итак, мне хотелось бы узнать, чем вы занимаетесь в этой организации, — отводя взгляд в сторону, произнес Пауль.
По сути, в его любопытстве не было ничего обидного, но Тея, взвинченная до предела, усмотрела в нем какой-то подвох и опять гордо вскинула голову.
— Я работаю здесь в основном не ради денег, — произнесла она тоном человека, оскорбленного до глубины души и защищающего свое достоинство. — Наша организация помогает людям, пострадавшим от терроризма, справиться с внутренними проблемами и страхами.
Пауль слушал Тею и все больше удивлялся истории ее связи с братом.
По-моему, эта дерзкая очаровашка и впрямь правдива, искренна и добра, размышлял он, с удивлением вглядываясь в нежные черты собеседницы. У него немалый жизненный опыт, поэтому вряд ли даже самая талантливая актриса смогла бы так ловко его дурачить. Итак, почему Тея жила с Кристофером? Для чего ей понадобилась эта связь, если не ради присвоения его денег? Может, их роман был настоящим?
Пришедшая на ум мысль поразила его как гром среди ясного неба. Некоторое время он смотрел на Тею, недоверчиво сузив глаза.
Все последние годы он был уверен в том, что молодая любовница брата — наглая проходимка, поэтому изменить о ней мнение столь быстро и коренным образом оказалось для него не так-то просто.
В тот момент, когда Тея замолчала, погрустнев, он осознал, что, увлекшись своими мыслями, прослушал последнюю часть ее рассказа. Ему не оставалось ничего другого, как сделать вид, что он понимает причину ее грусти и молча ей сочувствует.
— Через месяц, когда срок договора истечет, нам надо будет выехать отсюда, — продолжила Тея. — Или остаться, но платить арендодателю в три раза более высокую плату.
— Вы дорожите этой работой, боитесь ее потерять? — осторожно поинтересовался Пауль.
Глаза Теи вспыхнули.
— Я знаю, что вы думаете о моем занятии: трудиться за мизерные деньги — удел дураков! Правильно?
— Почему вы так решили? — спокойно спросил Пауль.
— Потому что основная задача вашей жизни — преумножение капитала, психологические проблемы несчастных пострадавших наверняка ни капельки вас не волнуют! — выдала она.
Пауль нахмурил брови.
— Да, я зарабатываю немало, но не считаю, что должен за это перед кем-либо извиняться.
Тея язвительно хихикнула.
— Извиняться! Ха! От вас, я уверена, никто и никогда не слышит извинений. Самовлюбленные снобы, подобные вам, наверное, даже не знают, как это делается!
Договорив последнее слово, Тея скорчила презрительную гримасу, в то же самое время ругая себя за безобразное поведение. Поток агрессивных обвинительных слов лился из нее как будто непроизвольно.
Пауль долго смотрел ей в глаза, о чем-то размышляя, потом совершенно неожиданно запрокинул голову и разразился хохотом.
Она почувствовала новый приступ раздражения.
— Над чем это вы смеетесь?
— Вы неподражаемы! — выдавил он из себя, успокаиваясь. — В глаза меня еще никто и никогда не называл самовлюбленным снобом.
— А за глаза как пить дать называл, и далеко не один человек! — смело произнесла Тея, забыв о том, что буквально минуту назад упрекала себя за чрезмерную агрессивность.
Пауль мотнул головой.
— Странно, но ваша горячность мне даже нравится. В основном, наверное, потому, что она положительно на меня влияет.
— Что? — удивилась Тея.
— Да, да, я еще в прошлый раз заметил, что, пообщавшись с вами, становлюсь лучше, представляете?
Девушка небрежно повела хрупким плечом.
— Ваши смелые высказывания в мой адрес как будто делают меня добрее, внимательнее, даже сердечнее, — добавил Пауль.
Сердечнее! — иронично повторила Тея про себя. По-моему, таким тебя никак не назовешь!
С минуту оба молчали.
— М-да, — произнес Пауль, оглядывая оконную раму с облупившейся краской и стену с зигзагообразной трещиной. — Здание в ужасном состоянии. Здесь бы не мешало сделать капитальный ремонт. И щиток с пробками давно пора поменять, он у вас прямо-таки доисторический! — В его глазах заиграли насмешливые огоньки.
Tee же было не до смеха. Вспомнив, что даже это ужасное помещение им придется вскоре оставить, в результате чего дальнейшее существование «Возрождения» станет весьма проблематичным, она приуныла и почувствовала, как к ее глазам безудержно подступают горячие слезы, а губы поневоле начинают дрожать.
— А чем конкретно вы занимаетесь в этой организации? — полюбопытствовал Пауль, заметив ее состояние и пытаясь отвлечь ее разговором.
Он подумал вдруг, что в тот момент, когда не слушал ее, Тея уже могла упомянуть об этом.
— Я с шести лет училась играть на фортепиано, — вполне миролюбиво произнесла девушка, и Пауль с облегчением понял, что все в порядке. — В десять начала с увлечением сочинять небольшие пьесы, принимать участие в конкурсах, выступать на концертах... — Она помолчала, корча гримасу безразличия и разочарования. — Вот и здесь половина моих обязанностей заключается в организации музыкальных вечеров и музыкальном оформлении некоторых других мероприятий.
Глаза Пауля оживленно заблестели.
— А почему вы не захотели продолжить заниматься музыкой более серьезно?
Тея устремила на него полный грусти взгляд.
— Еще в восемнадцать лет я поняла, что как музыкант, а тем более — композитор, не представляю собой ничего выдающегося, — нехотя призналась она.
— Может, вы преждевременно отчаялись? — спросил Пауль.
Тея покачала головой.
— Быть посредственностью, занимаясь искусством, — это унизительно, — пробормотала она. — Здесь, в «Возрождении», я явно приношу людям пользу и получаю от этого удовлетворение.
