— Я сообщаю тебе сейчас.
— Не рановато ли?
— Я не хотел тебя тревожить на этот счет, пока это действительно не понадобится, — разумно объяснил он. — А когда это и вправду понадобилось, признаюсь, я дважды подумал, приходить ли мне в таких обстоятельствах.
— Спасибо!
Ее сарказм не прошел незамеченным, и он ухмыльнулся.
— Нам лучше отнести таз и ведро наверх, — заметил он. — Пока этот потолок тоже не протек. Я тебе помогу.
— Я могу справиться, спасибо, — отрезала она, но он поднялся по лестнице следом за ней.
— Я знал, что тебе это не понравится, — сказал он. — Хотя если бы я все-таки оставил тебя одну, это стало бы тебе хорошим уроком.
Дерин схватила ведро, рассердившись, потому что он улыбался.
— Ну так оставь, — надменно сказала она. — Тебе и сейчас еще не поздно это сделать.
— Неблагодарная маленькая чертовка!
— Мне не нужна твоя помощь, раз ущерб все равно нанесен. Могу справиться и одна.
— О, продолжай, ради всего святого! — Он легонько подтолкнул ее вперед по узкой лестнице. — У нас, чего доброго, затопит весь дом, пока ты ведешь со мной дискуссию.
Выбора у Дерин не было. Она продолжала подниматься по лестнице. Когда она вошла в спальню, то в смятении застонала. По потолку спальни расползлось большое мокрое пятно, в двух местах сверху текло, вода с глухим звуком капала на доски. До сих пор, к счастью, ее кровать оставалась сухой, но, поскольку по всему полу натекли лужи, это было небольшим утешением.
Доминик поставил ведро там, где натекло больше всего воды, и посоветовал Дерин, где лучше будет поставить таз. В это время над домом ревел и грохотал гром, а внизу мрачно выл Пес.
— Да что же с ним такое? — с беспокойством спросила Дерин. У нее по лбу стекала дождевая струйка. — Как по-твоему, ему плохо?
— Ему не плохо, он просто не любит бурь.
— О, бедный старина Пес!
— Бедному старине Псу ничего не сделается, — отмахнулся он. — Этого нам не хватит, чтобы сдержать воду, если дождь затянется.
— Но больше ничего нет, — растерянно сказала Дерин. — О черт, черт, черт! Ну почему случилось именно это?
— Потому что идет дождь и крыша протекает, — сказал он, не проявляя ни малейшего сочувствия. — И сколько бы ты ни ругалась, это нам не поможет. Найди швабру или что-нибудь в этом роде и постарайся отыскать еще один таз или ведро… там внизу должно быть что-нибудь такое.
На миг ей захотелось поспорить с ним, сказать, что нечего обращаться с ней, как с прислугой, в ее, можно сказать, собственном доме. Но вместо этого Дерин послушно спустилась по лестнице в поисках того, что он потребовал, не говоря ни слова.
Единственное, что она сумела найти и что могло хоть немного пригодиться, была старая швабра, которая скорее напоминала довольно грязный комок старой веревки. Но Дерин все равно взяла ее с собой. А единственным предметом утвари, который можно было подставить под течь на потолке, оказалась цинковая ванна, в которой Дерин мылась по утрам. Смирившись, она вздохнула, сняла ванну с гвоздя за дверью кухни и поволокла через комнату к лестнице. Следом за ней пошел Пес. Ему надоело выть, выражая свою неприязнь к буре, и он нашел себе в сложившихся обстоятельствах хоть какое-то развлечение. Но когда он увидел, что она снова поднимается по лестнице, то решил, что больше один не останется, и бросился за ней по лестнице, пока она медленно, останавливаясь на каждой ступеньке, тащила наверх ванну и швабру.
Дерин поднялась не больше чем на три или четыре ступеньки, когда мимо нее проскочил Пес. Он толкнул швабру, которую она неуклюже держала в руке. В результате ручка оказалась между ее лодыжек, так что с грохотом, который заглушил даже бурю, Дерин упала назад, за ней последовали швабра и ванна. Свалившись, она вскрикнула, скорее от удивления, чем от испуга:
— Дом!
Она ударилась головой о стену и почувствовала легкое головокружение, сквозь шум в ушах она услышала, как Доминик бежит вниз. Еще секунда — и он оказался рядом с ней, стоя на одном колене, поддерживая рукой ее голову, а другой рукой осторожно отбрасывая ее волосы со лба. Она прислонилась головой к его плечу и закрыла глаза.
— Дерин! С тобой все в порядке? — Тон его голоса был одновременно сердитым и веселым, но сейчас она нисколько не возражала.
— Я… я думаю, что да. — Она попробовала протянуть руку. — Да, со мной все в порядке.
— Неужели у тебя не хватило ума, чтобы понять, что эту ванну нельзя пытаться нести вверх по лестнице одной?
— Заткнись, — вяло пробормотала она. Рука, которая гладила ее волосы, осторожно легла на лоб.
— Ты уверена, что не пострадала?
— Совершенно уверена. — Она открыла глаза и задумчиво посмотрела на него. — Я упала из-за твоей бешеной собаки и только чудом не свернула себе шею.
— Мне очень жаль, если он сбил тебя с ног, но если бы ты позвала меня, чтобы я пришел и отнес наверх эту ванну, то ничего бы не произошло.
Дерин села, вытянув перед собой ноги, на которых лежала ванна, швабру она до сих пор держала в руке как посох.
— Я знала, что ты скажешь, что во всем виновата я, — смиренно пожав плечами, заметила она. — Это было неизбежно.
Он мягко засмеялся и легко поцеловал ее в лоб:
— Конечно, неизбежно.
Она посмотрела на него снизу вверх. Теперь их разница в росте выглядела фантастической.
— Кажется, ты мне не нравишься, — сообщила она ему ровным голосом, и он снова засмеялся, наклоняясь и помогая ей встать.
— Идем, маленькая желтая птичка. Лучше возьмем швабру и примемся за уборку. — Позволив ему поднять себя на ноги, Дерин подумала, что он всегда обращает внимание на цвет ее одежды и отпускает на этот счет какое-нибудь замечание, сравнивая ее с птицами, которых она рисует.
Он пошел наверх, подхватив ванну, а Дерин последовала за ним со шваброй в руках. Пес ждал их на верху лестницы. Ему так не терпелось вместе с ними заняться тем, что они еще задумали, что у Дерин не хватило духу ругать его.
— Кажется, буря стихает, — заметила она, убирая спальню вместе с Домиником. — И слава богу, дождь идет на убыль.
— Но расслабляться пока не стоит, — заметил он. — Ты спишь в этой спальне?
Ей казалось, что это само собой разумеется, но она все равно кивнула в ответ.
— Спала, — уточнила она. — Но теперь мне придется переехать.
— Переехать… в другую комнату? — спросил он. Когда она взглянула на него, то увидела, что у него в глазах появилось озорное выражение. — Я был бы очень рад, если бы ты разделила с нами наш бедный кров, если ты согласна обходиться без обычных удобств.
— Нет уж, спасибо, — холодно ответила она.
