Желание ударить, разбить что-нибудь, дать выход своему гневу и отчаянию овладело им.
— Извини меня, — чужим голосом сказал он. — Мне надо побыть одному. — Спасибо, что рассказала мне об этом. Я понимаю, чего это тебе стоило. Правда понимаю, — он исхитрился улыбнуться и вышел из студии, притворив за собой дверь.
Колин осталась стоять, все еще не в силах поверить, что Эймон ни в чем не обвинил ее, не повысил на нее голоса. Она уже внутренне подготовилась к тому, что ей придется столкнуться с его отвращением, его оскорблениями, но ничего подобного не случилось.
Только раз, когда он спросил ее, почему она не позвонила в полицию, его голос не предвещал ей ничего хорошего. Она вся напряглась, но это был всего лишь эпизод. И от этого она почувствовала себя еще хуже. В том, что произошло, ее вина, как бы ни старалась она убедить себя в обратном. Женщине ее возраста непростительно так ошибаться в мужчинах. Даже если этот мужчина был первым и последним в ее жизни.
Она вдруг почувствовала себя ужасно одинокой и покинутой всеми. Никогда еще она не чувствовала такого всепоглощающего одиночества, как в эту минуту. Даже когда она осталась в доме совсем одна, когда похоронила Деклана, а Эймона носило по всему земному шару. Сейчас он в одном с ней доме, в нескольких комнатах от нее, но чувство такое, что между ними пропасть и ей нет конца.
Что ж, она призналась.
И что теперь?
Молчание давило на уши. Она не могла больше находиться в студии Деклана, где он проводил все свободное время.
На кухне она устало откинулась на спинку стула и закрыла глаза.
Эта ферма — ее единственный дом. Лошади — ее единственная отрада. Она ничего больше не умеет делать. Но как продолжать здесь жить, когда все напоминает о ее ошибке? Как она сможет жить, когда ферма разваливается у нее на глазах, а денег, чтобы восстановить ее, у нее нет и взяться им неоткуда? И что решит Эймон теперь, когда ему известна вся правда?
Колин со стоном обхватила руками голову, распухшую от подобных вопросов. Чай, который она приготовила себе, чтобы немного успокоиться, уже почти остыл.
Она не знала, сколько времени прошло с тех пор, как она покинула студию, и не заметила, как подкрался рассвет.
Скрипнула дверь. Подняв голову, она увидела стоящего на пороге Эймона. Он не подал виду, что заметил ее, и подошел к умывальнику. Включил кран, вымыл руки, взял полотенце, и все это молча.
Если бы она не была так подавлена, если бы у нее осталось хоть немного сил после бессонной ночи, она бы не выдержала его молчания и ушла. Но ее тело было сковано усталостью, и все, что она могла сделать, это покорно согласиться с его любым решением. Она расправила затекшие от долгого сидения плечи, но не произнесла ни слова.
— Ты не спала всю ночь? — повернувшись к ней, спросил Эймон. Голос его звучал хрипло.
Она кивнула, но его взгляд ускользал от нее.
— Да, — тихо и безжизненно сказала она.
— Думаю, нам нужно закончить этот разговор, как бы неприятно нам ни было.
— Да. — Колин опустила глаза, на секунду зажмурилась, словно набираясь смелости, и скороговоркой сказала: — Я знаю, что ты можешь подать на меня в суд за растрату имущества и потребовать мою долю фермы. То, что я сделала...
— А что ты такого сделала? — перебил он ее. — В том, что произошло, нет твоей вины.
Она резко вскинула голову, думая, что ослышалась.
Нет ее вины?!
— Но я ведь сказала тебе, что...
— Что ты была так наивна, что поверила негодяю и мошеннику? — снова перебил он. — Твоя вина только в том, что ты вовремя не поняла, что за человек был твой жених. И уж конечно, ты не виновата в том, что у отца случился второй приступ.
От удивления она приоткрыла рот и не сразу пришла в себя.
— Ты что, не слышал ни слова из того, что я тебе вчера сказала? — наконец, воскликнула она. — Это я взяла Адриана на работу! Я доверила ему вести финансовые дела фермы! Если бы не я!.. — У нее перехватило дыхание.
— Почему же, — Эймон пожал плечами. — Я тебя отлично слышал и все понял. Я и говорю, что твоя вина только в том, что ты чересчур наивна. На свете полно сладкоречивых ловких ублюдков, а тебе просто повезло нарваться на одного из них.
Колин тяжело поднялась со стула и покачала головой.
— Видимо, на меня так действует бессонница, раз я слышу такие вещи, тем более от такого здравомыслящего человека, как ты. Ты просто не можешь так думать.
— Что ты заладила, — нетерпеливо сказал он, — «я не могу так думать», «не должен так думать». Не знаю, что ты там себе навоображала, но я говорю именно то, что думаю.
— Вот, значит, какую ты изощренную месть для меня приготовил, — задумчиво протянула она. — Сначала я пыталась убедить себя, что моей вины нет, но как быть с тем, что ферма разваливается на глазах? Как быть с тем, что твоего отца уже больше нет в живых? — Ее голос повысился до крика. — Если бы мы жили в средневековье, я бы смогла убедить себя, что на нас наслала порчу какая-то ведьма, но как отмахнуться от факта, что все это произошло после того, как я наняла Адриана?
— Хватит. — Эймон сделал два широких шага, взял ее за плечи и легонько встряхнул. — Перестань так себя мучить и выслушай меня, Колин Маккенна. Внимательно выслушай. — Он приблизил к ней свое лицо почти вплотную, и она вздрогнула. — Ты не виновата в том, что твой женишок оказался сволочью и вором. Ты хочешь видеть в людях только доброе, поэтому и не хотела замечать, а может, и не видела его недостатков. Готов спорить, что он профессионал по запудриванию женских мозгов, иначе бы давно видел небо сквозь решетки. А что до отца, — он отпустил ее плечи и отступил назад, — у него уже было больное сердце. Тебе об этом известно лучше, чем кому бы то ни было. Вряд ли он сидел без дела, когда узнал о своем больном сердце, верно? — (Колин была вынуждена с ним согласиться и неохотно кивнула.) — Так в чем ты себя винишь? Чуть раньше или позже он бы обязательно наработал себе на второй приступ, что в итоге и случилось. В любом случае, — его голос понизился, — он умер на своей земле, борясь за то, что любил больше жизни. Или ты считаешь, что было бы лучше, если бы он умер на больничной койке?
Колин вспомнила всегда бодрого человека, который утверждал, что лучше работы лекарства нет, и не позволял себе долго отлеживать бока, даже когда болел.
Может, Эймон прав? — пришла ей в голову неожиданная мысль. Она так привыкла считать себя виноватой в смерти человека, который заменил ей родителей, что просто забыла рассмотреть этот вопрос под другим углом?
Перед ее мысленным взором снова возник тот день, но только сейчас она поняла, почему Деклан Мерфи улыбался, сжимая в руке траву.
