– Да не буду я к тебе приставать, Страшила. Хочешь, положим между нами обнаженный меч?
– Где мы его возьмем?
– В холле стоят два рыцаря в полном вооружении. Позаимствуем на ночь.
– Да ну тебя. Я первая иду в душ.
– Хорошо. Но я сплю у стенки.
– Говори что хочешь.
С этими словами гордая блондинка фыркнула – и отправилась в душ. Рик проводил ее взглядом – а потом перевел дыхание.
Предстояла еще одна ночь испытаний – конечно, при условии, что он таки не будет к ней приставать…
Разумеется, она его обдурила. Когда Рик вышел из душа, Келли Джонс крепко спала – или делала вид, что крепко спит, – у стенки. На Келли была обалденная шелковая пижама розового цвета. Насколько Рик мог увидеть, куртка пижамы была наглухо застегнута под горлышко.
А еще Келли повернулась на бок, поджала коленки и скрестила руки на груди – поза, при которой в принципе невозможно приставать к спящей женщине. Разве что пощекотать…
Границу своей территории Келли Джонс выложила подушками, благо этого добра на кровати имелось в избытке.
Рик преисполнился мстительности. Ладно. Во-первых, ему самому нужна подушка. Даже две. Остальные, предположим, он разбросал во сне. Вот и нет подушек!
А на пошлую розовую пижаму мы ответим смело и недвусмысленно. Клетчатыми боксерами!
Вообще-то, для того чтобы месть вышла совсем страшной, стоило бы отказаться от одежды вообще, но тут Рик опасался сам за себя. Он не железный, а в жизни мужчины бывают такие ситуации, когда контролировать себя становится невозможно… Вероятно, боксеры с пуговками на причинном месте придумали именно для таких ситуаций.
Облачившись в изумительные боксеры в серо-зеленую клетку, он почувствовал себя значительно лучше, то есть уже не таким дураком – и поспешил на постель, под бочок к Келли Джонс.
В темноте было совсем худо. Пижаму было видно плохо, зато тепло тела девушки ощущалось хорошо, а еще ноздри Рика щекотал тонкий аромат духов Келли, аромат ее нежной кожи и золотых волос, рассыпавшихся по подушке… Она была так близко – но он не мог к ней прикоснуться.
Рик лежал и страдал. В нижних эшелонах его тела начиналась революция. Возбуждение накатывало горячей волной. Рик заерзал, заворочался, осторожно подполз ближе к Келли…
В конце концов, имеет он право раскидаться во сне? Может, ему сон эротический приснился?
Рик для достоверности немножко похрапел, потом посопел, потом бессвязно пробормотал какую-то галиматью – и решительно закинул руку на плечо Келли.
Если честно, он ожидал дикого вопля, удара подушкой по голове и смертельной обиды. А вот чего он никак не ожидал, так это того, что Келли Джонс блаженно вздохнет во сне, повернется к нему лицом и, не просыпаясь, обнимет его, словно своего любимого плюшевого медвежонка. Учитывая же размеры медвежонка – еще и закинет ему на бедро стройную ножку, обтянутую розовым шелком.
Рик окаменел. Волосы Келли щекотали ему нос и лезли в рот, горячее и ровное дыхание обжигало его грудь, а уж что творилось в охваченных революцией эшелонах…
Ночь тянулась медленно-медленно. Келли спала. Рик страдал. Под утро, измученный и злой, как сто акул, Рик Моретти все же уснул, сжимая в абсолютно целомудренных объятиях свою простодушную мучительницу Келли Джонс.
Келли проснулась, потому что ей приснилось, что на нее кто-то сел. Большой, тяжелый и теплый. В принципе это было даже приятно, просто немного непривычно – особенно когда она проснулась и выяснила, что теплая тяжесть никуда не делась.
Келли осторожно открыла глаза.
Прямо перед ней была грудь, несомненно мужская, широкая и смуглая, красиво заросшая темными завитками волос. Где-то выше раздавался бодрый храп, где-то ниже… Келли похолодела от ужаса. Если ей в живот упирается то, о чем она подумала…
К счастью, на негодяе Моретти были надеты трусы-боксеры. В принципе, они мало что скрывали, но видимость приличий создавали. Одна нога негодяя Моретти была вытянута, другая согнута в колене и просунута между ее собственных, Келли, бедер. Рука же негодяя Моретти самым бессовестным образом обнимала Келли за плечи абсолютно по-хозяйски. Короче говоря, она проснулась в объятиях негодяя Моретти, и сейчас требовалось положить этому безобразию конец.
Келли прислушалась к своим ощущениям и поняла, что ей совершенно не хочется этого делать.
Напротив, ей очень нравилось лежать вот так, на груди у Рика, слушать его храп, смотреть на прыгающие по стенам и мебели солнечные зайчики – и представлять, что все это по-настоящему. Она, Келли Джонс, больше не одна, они с Риком Моретти вместе, это их постель, а за дверью детская, где спят их с Риком дети, и впереди у них целая счастливая жизнь, толстый щенок, спящий на крыльце, умывающийся на подоконнике кот, разбросанные по всему саду детские игрушки, запах кофе из кухни…
Минуточку, а кто сварил кофе?
Морок спал, Келли пришла в себя. Аромат кофе доносился, ясное дело, из ресторана отеля, а счастливую жизнь они с Риком Моретти безусловно проживут, только по отдельности. Келли попыталась вырваться – но с тем же успехом она могла бы попытаться выдернуть из-под себя всю кровать. Рик перестал храпеть, хмыкнул во сне и прижал к себе Келли еще теснее.
– Выпусти меня… сейчас… же…
– О, Лора, любимая моя…
– Что-что? Какая еще Лора?!
– Лора Палмер, ведь это ты сейчас в моих объятиях?
Келли бешено извивалась в железном кольце рук Рика, а тот издевался вовсю:
– Лора, твои чудные волосы поймали меня в шелковые сети… О, эта грудь!
– Какая грудь?! Нет, какой гад! Выпусти меня сейчас же, растленный тип!
– Поцеловать тебя сейчас же? С восторгом, Лора.
– Пус…ти…
– Хорошо, если ты настаиваешь, буду обнимать тебя до вечера. А к зануде Джонс не вернусь. Она злая, она спит в пижаме, и ее дядя бросил мою бабушку.
Келли не выдержала и засмеялась:
– Во дурак! Рик, пусти, я не буду драться.
– Так я и поверил. Ладно, пускаю. Раз, два…
– Фу-у, как с тобой жарко.
– Это все из-за пижамы. Шелк очень теплый, ты не знала? Из него даже одеяла шьют.
– Ага. И валенки.
– Вот видишь, все знаешь. Ладно, скидывай ее скорее и обними меня.
– Сейчас, разбежалась. И что это все значит?
Рик приподнялся на локте и серьезно посмотрел в зеленые глаза Келли.
– Келли Джонс, если ты спрашиваешь об этом на полном серьезе, то ты полная дура, как и положено блондинке. Но я все-таки полагаю, что ты просто валяешь дурака и прекрасно понимаешь, что это значит. Я тебя хочу. Ты… думаю, что тоже хочешь меня. Противиться этому чувству – значит наступать на горло природе. Предлагаю не делать этого, а поступить так, как и должны поступать взрослые, разумные люди.
