— Отпусти, не прикасайся ко мне!
Люк усадил ее на край ванны и начал смывать кровь с ее ноги.
— Ты делаешь мне больно! — Она билась в его руках, но он явно не намеревался ее отпускать.
Он кинул на нее разъяренный взгляд и рявкнул:
— Заткнись, Эбби!
— Заткнись? Ты мне говоришь — заткнись? Ой! — Она сильно ударила Люка по плечу, но он даже не обратил на это внимания, продолжая возиться с ее ногой. И надо отдать ему должное, он действовал мастерски. Он осторожно вынул осколок стекла, промыл рану под струей воды и обмотал ступню полотенцем.
— Не пачкай полотенце, не… — Она запнулась. — Прости, не обращай внимания.
— Посиди так, пока я не вернусь.
— Ты куда?
— Убрать осколки лампы, пока ты вообще не отрезала себе ноги.
Эбби не смогла скрыть облегченной улыбки.
— Прижми полотенце к ноге, — велел Люк.
Под ярким светом лампы на лице Люка очертились глубокие тени, и оно выглядело странным, даже неожиданно опасным. Эбби позабавило, как игра света превратила ее спокойного, мягкого, миролюбивого мужа чуть ли не в Терминатора.
— Не надо мне приказывать, — сказала она, но полотенце все-таки прижала. И вслед ему с удовольствием показала язык.
Она слышала, как он выкидывает в мусорное ведро то, что пять минут назад было действительно очень красивой и дорогой лампой. Она сама виновата. Наверное, слишком шумела под дверью. Шпион из нее никудышный.
Она отняла полотенце от ноги и осмотрела рану.
— Я же сказал, прижми полотенце к ноге, — раздался голос Люка из другой комнаты.
Эбби вздрогнула и попыталась выглянуть в дверной проем.
— Как ты узнал, что я убрала полотенце?
— Я знаю тебя.
— Я то же самое всегда говорила про тебя, — отозвалась она, опять обматывая окровавленным полотенцем ногу.
— Эбби…
— Кто она?
Еще один осколок лампы полетел в мусорное ведро, затем — тишина.
— Люк?
Он появился в дверях. Он так и не надел рубашку, и мышцы его груди рельефно выделялись в резком свете лампы. На нем были старые потертые джинсы, сидевшие как вторая кожа. Две верхние кнопки были расстегнуты, и Эбби еле смогла подавить чувство физической тоски по нему, которое она запретила себе испытывать.
Она не должна забывать разговор, услышанный ею несколько минут назад. Люк сказал Кэтрин, что собирается оставаться здесь, с Эбби, пока. И хотя она не знала, что означало это «пока», радоваться тут явно было нечему.
— Кэтрин, — повторила она. — Кто это? Я ее знаю?
— Нет, — вздохнул он, — не знаешь.
Она почувствовала себя разбитой на кусочки, как та прелестная лампа.
Она ревновала мужа к другой женщине.
И очень, очень надеялась, что ошибалась.
— Это не то, что ты думаешь.
Эбби засмеялась, но даже она сама понимала, как неестественно звучит ее смех.
— Представляю, как много мужчин говорят это своим женам.
Он вошел в ванную и стал разматывать ее ногу.
— Не надо! Я не хочу, чтобы ты помогал мне. Я не хочу…
— Мне плевать, чего ты хочешь, Эбби!
— Это и так слишком очевидно, но спасибо, что напомнил.
Она всхлипнула и тут же возненавидела себя за это. Пока он осматривал ее ногу, она украдкой смахнула слезы ладонью.
— Ты не понимаешь, — произнес Люк.
— Так объясни мне!
— Я не могу.
— Ты не хочешь. Есть разница.
— Надо накладывать швы.
— Нет! Я не хочу ехать в больницу.
Он поднял на нее глаза и увидел, как она напугана и утомлена.
— Ладно. Сами справимся.
Эбби судорожно перевела дух.
— Ладно, — согласилась она.
— Повезло, что в ванной есть пакет для первой помощи.
— Да уж, повезло. Я вообще везунчик.
Она видела, как у Люка заходили желваки, но он ничего не сказал, а только достал из шкафчика коробку с красным крестом на крышке.
— Почему ты подслушивала под дверью? — спросил он, бинтуя ее ногу.
— Угадай.
— Потому что ты мне не доверяешь.
— Прямо в точку. И мне кажется, у меня есть для этого все основания.
— Вещи не всегда такие, какими кажутся, Эбби.
Он закончил перевязку, но, когда Эбби захотела встать на ноги, он ей не позволил. Вместо этого он нежно баюкал ее ступню в ладони, как маленького зверька.
— Люк, я не хочу…
— И кто сейчас лжет? — спросил он глубоким голосом, который отзывался во всем ее теле.
Она смотрела на него и видела человека, в которого некогда влюбилась. Чувствовала его прикосновения и по-прежнему загоралась от них. Но больше это не приносило ей радости. Независимо от того, хотела его Эбби или нет… он просто был не тот человек, которого она знала все эти годы.
— Я только что слышала, как ты говорил по телефону с другой женщиной, — напомнила она Люку. — Тебе это действительно кажется таким простым и естественным: кидаться от меня к ней и тут же снова обратно?
Его глаза сузились.
— Я уже сказал, что никогда не изменял тебе, Эбби.
— Да, но чего теперь стоит твое слово, Люк?
Он вздохнул, осторожно уложил ее перевязанную ногу к себе на колени, мягко взял ее руки в свои и так держал их, нежно поглаживая большими пальцами.
— Я знаю, что задаю вопросы, на которые не имею права. Я знаю, тебе кажется, что у тебя есть причины сомневаться во мне…
— Мне кажется?!
— Но, — оборвал он ее, — прошу тебя, попробуй поверить мне. Оглянись назад, на все наши годы, и попытайся поверить мне.
Он отпустил ее руки и нежно взял ее лицо ладонями.
— Пожалуйста, Эбби. Подари мне еще немного доверия. Хоть ненадолго. Ты можешь сделать это?
Эбби чувствовала теплоту его рук, но она не могла растопить лед у себя внутри.
— Я не знаю.
Люк закрыл глаза, как если бы ее ответ глубоко ранил его. Но когда он снова поднял веки, она увидела в его глазах мрачную решимость.
— Попробуй, Эбби, — сказал он мягко. — Обещай мне, что ты попытаешься.
На следующее утро Эбби чувствовала себя ужасно. Нога болела, а голова была словно набита ватой. Она не спала ни минуты, и взгляд в зеркало говорил, что это не прошло бесследно.
Под веки ей будто насыпали песку, а желудок словно завязали узлом. Она не могла забыть нежность Люка вчера вечером. Так же, как и его ночной разговор с этой женщиной. Она принимала то одно, то другое решение и металась между ними, как шарик для пинг-понга.
— Миссис Талбот?
Эбби вздрогнула и увидела секретаршу в дверях своего кабинета.
— Что, Донна?
— Вам звонят по второй линии. Наше французское отделение. Я пробовала соединить их с вами, но вы не берете трубку. — Донна едва сдерживала раздражение.
