– Позавчерашний хлеб. – Она заставила себя найти оправдание, помахивая бутербродом и надеясь, что это его отвлечет. – Он слишком черствый.
Клемми скорчила гримаску, пытаясь проглотить еще кусок.
– И ты собиралась вернуться? – Карим напомнил, о чем они говорили минуту назад, закончив предложение за нее.
Она откинула голову назад, моргая, чтобы избавиться от пелены слез. Языки пламени плясали в камине, отбрасывая тени на волевое лицо Карима, лишая Клемми возможности увидеть в его темных глазах, о чем он думает.
– Почему тебя это удивляет? Конечно, я собиралась вернуться. – Клемми на секунду представила, что было бы, если бы она действительно решила жить своей жизнью и не возвращаться домой. Ужас! – Честно говоря, не стоило твоему отцу отправлять за мной тебя или кого-либо еще.
Карим молился, чтобы она не прочитала правду на его лице. Не хватало только, чтобы она сейчас запаниковала и испортила все еще больше. Если такое возможно.
У него тут же пропал аппетит, он бросил бутерброд на тарелку и поставил ее на кофейный столик. Он должен быть уже в пути, в самолете, летящем в Растаан. Точнее, они уже должны быть дома или по крайней мере приземлиться в аэропорту, где служба безопасности Набила возьмет все в свои руки. Он был бы освобожден от этой миссии, от обещаний, которые дал, от ответственности за Клементину и вернулся бы к нормальной жизни.
Только вот те изменения, которые произошли в его жизни чуть раньше, означали, что он может забыть о свободе. Карим больше не был вторым в очереди на престол после Рази, что предоставляло ему достаточно свободы. Теперь он узнает, что значит быть будущим шейхом Маркхазада. С опозданием, но, похоже, он начал понимать, откуда у его старшего брата появился бунтарский дух, откуда взялась его безбашенность. К тому же он пытался заменить Рази своему отцу, который очень остро переживал смерть наследника.
Но что-то в его душе не желало думать о Клементине как о бремени. Ее положение, обещание, данное ее отцом, мирный договор, который находился сейчас под угрозой, – вот что делало ситуацию сложной. Если бы этого не было, уединение с такой красивой женщиной, чье лицо ласкают отсветы пламени, окрашивая кожу в золотистый цвет, было бы совсем не обременительным.
Нет, черт возьми!
Карим мысленно приказал себе забыть эти опасные мысли. Но было уже поздно. Все его чувства обострились, а кровь бурлила в жилах – и вовсе не от незначительного жара, исходящего от камина. Карим остановил взгляд на губах Клементины, позолоченных пламенем, таких пухлых и аккуратных, что он был готов наброситься на них, вкусить их сладость, почувствовать, как они раскрываются под натиском его языка. Он жаждал запустить руки в водопад ее волос, вдохнуть аромат ее кожи, почувствовать мягкость ее груди, прижатой к нему.
Проклятье, ему хотелось большего! Он мечтал, чтобы она лежала на полу у огня, чтобы она выгибала спину, все яростнее прижимаясь к нему.
Нет…
Схватив стакан с водой, Карим залпом осушил его, но и это не смогло снизить градус накала в крови. Его тело болело, а напряжение внизу живота не позволяло сидеть удобно. Он вскочил и принялся мерить шагами крошечную гостиную, в очередной раз мысленно обругав маленькое пространство. Ему требовалась изнуряющая тренировка, несколько миль пробежки, пока не осталось бы сил. Или же ледяной душ, чтобы усмирить разыгравшееся либидо. Но все это было недоступно, даже душ. Если, конечно, не выйти на улицу. Легко представить реакцию Клементины, если бы он сделал нечто подобное.
Впрочем, Карим сомневался, что погружение в сугроб действительно снимет напряжение, которое нарастало в нем с того самого момента, как он увидел Клементину.
Девушка смотрела на него, ее глаза были широко раскрыты от удивления и замешательства, но разве можно ее винить? Он ведет себя, как волк, которого поймали и посадили в слишком маленькую клетку. Необходимо взять себя в руки и смирить голод, сжигающий все внутри.
Разговор. Вот что поможет. Разговор о чем угодно, только не о сексе. Мысли о чем угодно, только не о сексе. А потом, выбравшись из этой глуши, он выплеснет скопившую энергию с первой попавшейся женщиной. Возможно, одной дело не обойдется, но по крайней мере он развлечется.
Так, о чем же они говорили? Коттедж и тот факт, что Клементина спряталась в нем от своих обязанностей.
– Почему ты никому не сказала, где находишься и когда вернешься?
Это было последнее, что ожидала Клемми. Она была уверена, что на уме у Карима что-то иное. Или кто-то.
– А что я должна была сделать? Оставить записку, вроде той, что адресовала тебе? Сомневаюсь, что мне поверили бы. И потом…
Нет, она сказала слишком много. Он и так знает, где она была прошлой ночью. Адрес наверняка уже сохранен в каком-нибудь файле в его ноутбуке.
Следуя примеру Карима, Клемми тоже отставила тарелку с бутербродом, не в состоянии проглотить ни кусочка. То, что она сделала, поможет защитить Гарри – и Мэри с Артуром. Это даст им будущее, которое ей недоступно. Она подарила коттедж Клендонам и надеялась, что они, особенно Гарри, полюбят его.
– Но мне ты все же оставила записку и ожидала, что я поверю.
Даже сейчас Клемми спрашивала себя почему. То есть она правильно поступила, написав записку. Нельзя было уехать, не оставив заверения в том, что она вернется и примет будущее, которое ей приготовили. Но она не совсем понимала, почему для нее было важно оставить записку именно Кариму и почему для нее было важно, чтобы он поверил ей.
– Но ты не поверил, не так ли? Тебе и не надо было. Зачем? Ведь ты уже установил жучок в моей машине и мог в любой момент меня найти.
– Мог, но мне показалось, что тебе было весело.
– Веселье не является частью моих королевских обязанностей… – Слова слетали с языка, оставляя сухость во рту. – Тебе показалось, что мне… Ты видел?
Карим не удостоил ее ответом, но то, что он замер, сказало ей все, что она хотела знать.
– Ты поехал за мной?
Его лицо оставалось недвижимым. Он даже не моргнул.
– Я приехал сюда, чтобы отвезти тебя в Растаан. Моя обязанность – убедиться, что ты приедешь в целости и сохранности и не опоздаешь на свадебную церемонию.
Что-то в слове «целости» смутило Клемми, и она нахмурилась.
– Значит, ты меня преследовал и видел, где я была. Видел, что мне было ве… весело…
И Гарри он тоже видел? Заглядывал ли Карим в окно и заметил ли ее привязанность к маленькому мальчику? Теперь он всем все расскажет?
– Но ты меня оттуда не забрал. Наблюдал какое-то время, а потом вернулся сюда. Почему?
– Сам себя об этом спрашиваю.
– И как? Есть ответ?
Карим снова красноречиво пожал плечами, но теперь это движение не было пренебрежительным. Она бы даже сказала, что в нем мелькнула какая-то неуверенность, если только это можно применить к Кариму.
