– Я ни о чем не думаю!
– Тебя интересует, почему распался мой брак?
Она вгляделась в его лицо, затем покачала головой:
– Нет, Лайам. Мне интересно, почему ты не заходишь в детскую, почему не был в том конце дома уже пять лет.
Лайам не отвечал. Софи решила настоять на своем – ради Гарри.
– Я только что рассказала тебе об одном из самых тяжелых эпизодов в моей жизни. Ты должен знать, почему я не могу воспитывать Гарри. Я была честной с тобой. Ты тоже должен быть честным – если не со мной, то хотя бы с собой.
– Иначе что? – бросил Лайам. – Ты увезешь Гарри? Я – его единственный выбор!
– Нет, не единственный. – Софи старалась говорить спокойно. – Есть множество пар, которые мечтают усыновить малыша.
Он побледнел:
– Ты предпочитаешь отдать его незнакомым людям?
– Я с радостью отдам его тем, кто будет любить и лелеять его!
Они смотрели друг другу в глаза, тяжело дыша.
– Ты все еще не веришь, что я могу любить его, – наконец сказал Лайам.
– Сейчас мне кажется, что он для тебя – некая обязанность, которую ты должен выполнить в память о брате, чтобы искупить свою воображаемую вину. – Софи помедлила. – Похоже, ты не очень обрадовался, обнаружив, что у тебя есть племянник.
– Послушай, я вообще не очень веселый парень, не так ли?
– Тогда ты не сможешь подружиться с ним. – Все это очень беспокоило Софи. – Иногда мне кажется, что ты боишься его.
– Я купил ему Му-му! И я покормил его сегодня вечером, разве не так?
И еще он пел малышу. Софи хранила это воспоминание, словно талисман.
Они немного помолчали.
– Лайам, ты должен любить ребенка всем своим сердцем. Гарри – совсем крошечный. Он невинный младенец. И он заслуживает всего самого лучшего.
Лайам неотрывно смотрел на нее. Он сжал кулаки так, что косточки на его пальцах побелели.
– Эта детская, – прорычал он, – напоминает мне о давних мечтах, от которых я давно отказался!
Ее сердце защемило от боли.
– Комната вызывает у меня тяжелые мысли. – Лайам провел рукой по лицу, разжав судорожно сведенные пальцы. – Но ты права. Во всем этом нет вины Гарри. Он не должен платить за мои ошибки.
– О, Лайам! Что произошло?
Он долго молчал.
– Когда мы с Белиндой поженились, я чувствовал себя на вершине блаженства. – Лайам хрипло рассмеялся. – О, самонадеянность юности! Мы были молоды, веселы и здоровы. Нам казалось, что весь мир лежит у наших ног. Мы познакомились на скачках и сразу же влюбились друг в друга.
Белинда – очень красивое, безобидное имя. Но, взглянув на Лайама, Софи поняла: то, что Белинда сделала с ним, не было ни красивым, ни безобидным.
– Значит, у вас был головокружительный роман?
Губы его скривились.
– И поспешная свадьба… Мне было двадцать четыре, ей – двадцать пять. И мы оба хотели ребенка. Нас не слишком огорчило, что в первый год ничего не получилось. Но через пять лет…
– О, Лайам, прости. – Софи знала, как тяжело переживали такую же ситуацию Джерри и Анна.
– Врачи не могли найти причину бесплодия. Белинда стала злой, раздражительной, начала отдаляться от меня. Она все чаще уезжала из Неварры и жила в Перте. – Плечи его поникли. – Я делал все возможное, чтобы ободрить жену, но ей все было не по нраву. В том числе и я. В конце концов родственники и друзья посоветовали мне оставить ее на время в покое. Я с головой погрузился в работу.
Глаза его потемнели от горестных воспоминаний. Софи хотелось дотронуться до руки Лайама, но это вряд ли понравилось бы ему.
– Однажды Белинда явилась домой. Я не видел ее пять месяцев, она выглядела гораздо спокойнее, гораздо добрее. Жена попросила у меня прощения. – Он помедлил. – Она сказала, что все еще любит меня, и я поверил ей.
– Что же случилось?
– Она была беременна. Это казалось мне чудом. – Его голубые глаза сверкнули. – Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Ты догадываешься, что произошло дальше, Софи?
– Ребенок… не твой? – прошептала она.
– Это стало совершенно ясно, когда в роддом явился настоящий отец. Он написал заявление об отцовстве и устроил большой переполох.
Софи прижала руку к груди:
– О, Лайам!
– Мы сделали анализ ДНК, который все подтвердил.
– Но Белинда вернулась к тебе. Она хотела быть с тобой. Это что-то значило.
Он горько усмехнулся:
– Это значило, что Белинде были нужны мои деньги и положение в обществе, которое давала ей фамилия Степлтон. Она думала, что, родив наследника, получит все это.
Сердце Софи переполнилось состраданием. Она видела, как сжались кулаки Лайама, каким каменным стало его лицо, как потемнели глаза. Предательство жены оставило в его душе незаживающую рану.
– Но я получил хороший урок.
У нее перехватило дыхание.
– Какой?
– Я больше никогда не женюсь. У Лачлана и Лейси есть дети, и они продолжат наш род… а с ними – и сын Лукаса. Но ты права, Софи. Гарри не имеет к этому никакого отношения и не должен расплачиваться за чужие грехи. – Он взглянул в ее глаза, а затем встал. – Сегодня был долгий день. Я иду спать. Спокойной ночи.
Она изо всех сил старалась не смотреть на его крепкие стройные бедра, на сильные ноги.
У них с Лайамом нет будущего – никакого. А вот у Лайама и Гарри – вполне возможно. И ей следует сосредоточиться именно на этом.
Софи вспомнила выражение его лица, и ей вдруг стало страшно. Если Лайам узнает о том, что она в восемнадцать лет сделала аборт, он навсегда разлучит ее с Гарри.
Молодая женщина попыталась успокоиться. Ведь об этом никто не знает. Только она сама может признаться Лайаму. А это ни в коем случае не должно случиться.
Весь следующий день Софи почти не видела Лайама. О да, конечно, он помогал ей кормить Гарри, но сразу же после этого исчезал. И он не пожелал уложить Гарри в постель, не вошел в детскую.
Вначале Софи делала вид, что ничего не замечает. Но прошел еще один день, и она решила, что ситуацию следует изменить. Конечно, Лайаму требуется время, чтобы привыкнуть к Гарри, но у них есть всего лишь две недели. Сердце ее болело за Лайама. Но оно болело и за Гарри.
Последние семь лет она подавляла в себе любое проявление материнского инстинкта, однако сейчас поняла, что готова пойти на все ради благополучия племянника.
– Знаешь, Гарри, – начала Софи, прибираясь в кухне после завтрака, – мне кажется, настало время исследовать новые территории. – Они до сих пор не выбирались за пределы сада. – Что ты думаешь?
– Соф! Соф! Соф!
Софи повернулась, изумленно уставившись на ребенка, сидевшего на полу со своими кубиками.
– Гарри, мальчик мой, что ты сказал? – Наверное, она ослышалась.
– Соф! Соф! Соф! – повторил он. И подарил ей широкую слюнявую улыбку, которая осветила его личико. Малыш подполз к ней, встал на ножки и похлопал ее по колену: – Соф! Соф! Соф!
