– Ну-ка, ну-ка. – Он вытащил носовой платок из кармана и вытер ей слезы. – А вот нос высморкни сама, у меня это плохо получится за тебя. – Чарльз подал ей платок.
Бэт высморкнулась, скомкала платок и приложила его к глазам.
– Ты весь промок от моих слез. Что подумает Ханна?
– Кому какое дело? Сейчас тебе лучше?
– Спасибо, Чарльз.
– Подожди немного, не торопись. Когда Шогнесси вернется, он уже примет решение. Тогда ты поймешь, что он чувствует. И кроме всего прочего, будь честна с ним.
– Мне надо было быть честной прежде всего с тобой, Чарли. Ты потерял столько времени со мной.
– Вовсе нет, – вновь улыбнулся он. – Срок истекал весной, помнишь?
Она кивнула.
– Получу ли я свое поздравление?
Бэт встала и разгладила юбку.
– Конечно. – Она чувствовала, что вот-вот расплачется снова, поэтому собрала всю свою волю, чтобы не допустить этого. – Мы с Эммой начнем делать поздравления через несколько дней.
– Вот и хорошо. – Он подождал, пока она наденет пальто, а потом проводил ее до двери. – И скучать не придется, пока ждешь от него вестей.
Встав на цыпочки, Бэт поцеловала Чарльза в щеку.
– Спасибо за то что ты такой хороший друг, Чарли. Надеюсь, ты будешь навещать нас так же часто, как и раньше.
– Еще бы!
Она вышла из дома. Чарльз проводил ее до ступенек.
– Пока, Бэт.
– Пока, Чарли, – она махнула ему рукой. Пройдя немного, она остановилась и оглянулась.
Он все еще смотрел ей вслед.
– Красиво, да, мама?
Бэт подошла к Эмме, которая встала на кухонный стул, чтобы было удобнее достать обрезки ленты, бумажные цветочки и кусочки кружева, наваленные на столе. Она взглянула на разукрашенную без меры открытку, сделанную руками ее дочери, и улыбнулась про себя. На нелепо разрисованном бумажном сердце уже не осталось свободного места. Художественнй вкус Бэт восставал против беспорядочной смеси, перепачканной клеем, но она решила оставить все так, как есть. Идея принадлежала Эмме, и в каждую деталь была вложена частичка ее души.
– Что ж, очень красиво и не похоже на другие открытки. Для кого она?
Эмма сосредоточилась:
– Думаю, ... думаю для мистера Мэссея.
– Правильно. Чарльзу понравится.
– Что ты думаешь о мистере Хиггинесе, молочнике? Думаешь, стоит сделать одну открытку и для него? Он всегда так мил и весел.
– Ты делала для него в прошлом году?
– Нет, но я была младше и быстро уставала. У нас осталось еще много симпатичных рисунков.
Бэт кивнула с серьезным видом.
– Да, ты права. Тогда делай. Я думаю, ему понравится открытка, обшитая голубым атласом.
Пока Бэт вырезала и клеила свои собственные произведения: одно для Чарльза, другое для соседки Марджори Филдинг, третье – для мистера Оуэна, мясника с произношением кокни, всегда радовавшего ее улыбкой и комплиментом, она чувствовала внутри себя покой, которого не было еще три недели назад. Уже третье февраля, но от Майкла Шогнесси не было известий.
Почти неделя ушла на то, чтобы исчезли беспокойство и тревога, возникавшие каждый раз, когда она слышала на крыльце чьи-то шаги. Прошла одна неделя, за ней другая, и волнение улеглось. Теперь Бэт спала всю ночь, не просыпаясь от страха, что Майкл неожиданно вернется и попытается отнять у нее Эмму.
Сумерки вытеснили дневной свет. Бэт встала из-за стола и зажгла газовую лампу. В гостиной было так холодно, что ее стало знобить. Тогда Бэт подкинула еще одно полено в огонь.
– Не хочешь ли горячего какао, Эмма? – спросила она, проходя через столовую.
– Да, – Эмма даже не взглянула на нее.
Бэт налила молоко из бутылки, стоявшей на подоконнике, в кастрюльку и поставила ее на плиту. Она улыбалась, слушая, как дочь напевает за работой. Эмма очень выросла за последние месяцы, и пришло время заняться ее гардеробом, чтобы зимние платьица смогли послужить до весны.
Стук в дверь был непродолжительный, но сильный. Что-то в нем насторожило Бэт. Она выпустила банку с какао, которую только что достала, и та упала с грохотом на пол.
– Эмма! Подожди! – схватив банку и запихнув ее куда-то в шкаф, Бэт побежала к двери. Сердце бешено прыгало, руки вдруг стали непослушными. Может быть, это Чарльз. Только бы не Майкл!
Она пробежала через распахнувшиеся двери и увидела, что Эмма стоит рядом с мужчиной.
Инстинктивно Бэт уже поняла, что это он.
В одной руке Майкл бережно держал букет роз, а в другой – длинный сверток, перевязанный огромным атласным бантом. Даже с такого расстояния Бэт могла разглядеть, что Майкл немного изменился.
Бэт ничего не могла поделать, ей оставалось только наблюдать за Эммой, радостно выкрикивающей приветствия.
– Ой, проходите, мистер Шогнесси! А мы как раз готовим поздравления ко дню святого Валентина. Вы хотите какое-нибудь?
Майкл смотрел не на Эмму, а в глубь комнаты.
– Мне бы хотелось два, сказал он. Эмма запрыгала и закружилась на месте.
– Мама! Ты будешь делать поздравление для мистера Шогнесси? Я буду.
Эмма убежала к обеденному столу, чтобы сразу же начать готовить новое поздравление, и Майкл остался один у раскрытой двери. Он вошел и закрыл за собой дверь носком ботинка, так как его руки все еще были заняты. С цветами и коробкой в руках.
Майкл прошел через гостиную и остановился у края стола, прямо напротив Бэт.
Их дочь забралась вновь на стул и осматривала заваленный бумагами стол.
Майкл улыбался: «А ты, Бэт? «
Улыбка, которая делала его похожим на когда-то любившего ее человека, застала Бэт врасплох.
– Что я?
– Ты собираешься готовить мне открытку?
– Я...
– Наверное, тебя нужно подкупить?
– Подкупить?
Майкл поискал взглядом место для коробки и поставил ее на ручки кресла во главе стола около себя. Затем он протянул Бэт цветы.
– Это тебе.
Не отрывая взгляда от его лица, она прошла мимо стола и потянулась к кроваво-красным розам. Он положил их в руки Бэт осторожно, как кладут новорожденное дитя.
Во рту вдруг пересохло, Бэт еле промолвила:
– Спасибо.
– Я боялся, они не доживут от Дэнвера. Их привезли из парника в Калифорнии.
Бэт почувствовала желание скрыться от теплого блеска в глубоких синих глазах.
– Я пойду за вазой.
На кухне Бэт подняла розы ближе к лицу и вдохнула дурманящий аромат. Бутоны почти раскрылись. Она положила цветы на столик и отыскала высокую вазу. Как сумасшедшая, она метнулась к кухонному насосу и стала качать воду, пока не заполнила вазу на три четверти. Сорвав зеленую вощаную бумагу с букета, Бэт поставила розы в вазу и понесла их обратно в столовую.
Сцена, которую она застала, была слишком спокойной в отличие от чувств, бушевавших внутри нее. Майкл снял верхнюю одежду и сидел рядом с Эммой. При виде их черноволосых голов, склонившихся над Эмминым поздравлением, Бэт заплакала. Вместе со слезами пришла внезапная догадка: их больше не разлучить.
