ГЛАВА ПЯТАЯ
На следующее утро Николь еще нежилась в постели, наслаждаясь возможностью поспать подольше, когда Поль разбудил ее, чтобы сказать, что ее просят к телефону.
Это мог быть только Филип. Других знакомых в Париже у нее не было. Когда Николь сняла трубку, ее охватило странное предчувствие.
Она услышала разгневанный женский голос. Без всякого вступления женщина заявила:
— Вы надеялись, что вам сойдет с рук такое безобразие? Я добьюсь, чтобы этот брак был аннулирован! Мы обе знаем, что вас интересуют только деньги Филипа, но я позабочусь о том, чтобы вам не досталось ни гроша!
— Мадам Галантуа, насколько я понимаю, — сказала Николь натянуто. — не ждала поздравлений, но ваш гнев направлен совершенно не по адресу. Обсудите это с вашим сыном. Именно Филип настоял на этом браке.
— Это ложь! Вы заманили его так же, как ваша сестра заманила Раймона. Вы обе — дешевые авантюристки. Я слышала о женщинах такого рода. Вы соблазняете и дразните мужчину до тех пор, пока он не захочет заполучить вас любой ценой.
Глаза Николь гневно сузились.
— Вы можете называть меня как угодно, но не смейте в таком тоне говорить о моей сестре. Раймон узнал с ней больше любви и счастья за короткое время, что они были вместе, чем за всю свою предыдущую жизнь. Если он вам действительно был дорог, вам следовало быть благодарной Сандре, вместо того, чтобы чернить ее.
— Как вы смеете разговаривать со мной подобным тоном?
— Кому-то следовало сделать это уже давно, — пробормотала Николь.
— Что вы знаете о материнской любви? Ваша сестра украла Раймона у меня, а теперь вы пытаетесь отобрать Филипа и моего внука.
В голосе старухи слышались страдальческие нотки.
Эта избалованная и невыносимая женщина не заслуживала сострадания, но Николь почувствовала укол жалости.
— Я вовсе не собираюсь вставать между вами и вашим сыном, — сказала она более мягко. — Вам не о чем беспокоиться.
— Если вы и в самом деле так думаете, то уезжайте туда, откуда приехали, и оставьте нас в покое. Я дам вам денег, — горячо сказала Катрин. — Только держитесь подальше от дорогих мне людей, и тогда можете назвать свою собственную цену!
— Вы действительно полагаете, что я продам ребенка своей сестры тому, кто предложит большую цену? — возмущенно спросила Николь. — Тогда вы, вероятно, совсем больная.
— Не валяйте дурака. Вы уйдете ни с чем. Когда Филип устанет от вас, он вышвырнет вас без гроша в кармане.
— Тогда вы сэкономите ваши деньги. Просто надо подождать, — протянула Николь.
— Сейчас вы уверены в себе, но время работает на меня, — в бешенстве заявила Катрин. — Я собираюсь пристально следить за вами и ждать, пока вы не допустите какого-нибудь промаха. Такие жадные женщины, как вы, всегда допускают ошибки. А когда я поймаю вас, вы пожалеете о том, что вообще услышали фамилию Галантуа.
— Я уже жалею. До свидания, мадам Галантуа, — резко сказала Николь, кладя трубку.
Она старалась не повышать голоса, но вся дрожала после этой безобразной стычки. Никто никогда не относился к ней с такой ненавистью и не оскорблял так гадко. Первым злым побуждением Николь было потребовать от Филипа, чтобы он заставил замолчать свою мать. Но потом она передумала.
Николь поставит его в трудное положение, и это ничего не изменит. Он и без того знал, что его мать ведет себя невыносимо. Разговаривать с ней было бесполезно. Это могло даже привести к трещине в их отношениях, что было бы нежелательно. Филип был единственным, кто оставался у этой старой женщины. Она была мерзким существом, но даже у старых мегер есть чувства. Николь вздохнула.
Оказалось, что это была не единственная проблема, с которой ей пришлось столкнуться в этот день. Ей было трудно занять чем-то Робби. Филип купил ему обещанную машину, потом завез его домой и уехал на работу. Робби был в восторге от новой игрушки, пока она ему не наскучила. Тогда он стал хвостом ходить за Николь, жалуясь, что ему нечего делать. У нее не было ни минуты свободного времени.
Когда Филип вернулся вечером домой, он бросил короткий взгляд на ее грустное лицо и вздохнул.
— Я сожалею о мамином звонке сегодня.
Николь насторожилась.
— Что она тебе рассказала?
— Достаточно, чтобы понять, что она была непростительно груба с тобой. Был долгий разговор, и я принял меры, — сказал он мрачно. — Она не будет больше докучать тебе.
— Жаль, что она тебе рассказала. Надеюсь, ты не сказал ничего такого, о чем потом пожалеешь.
Ом удивленно посмотрел на нее.
— Поведение моей матери было недостойным. Как я понял, она вела себя неприлично. Почему тебя должно беспокоить, ссорились ли мы с ней?
— Что бы ты ей ни говорил, она никогда не изменит своего мнения обо мне. Мы никогда не сможем стать друзьями или просто с симпатией относиться друг к другу. Но я могу представить, как это ужасно — потерять сына. И вдобавок беспокоиться о потере оставшегося сына.
Филип с минуту молча смотрел на нее. Он ответил севшим голосом:
— Ты проявляешь необыкновенную чуткость. Боюсь, Галантуа вели себя не столь великодушно по отношению к тебе.
— Это никогда не поздно исправить, — сказала Николь, стараясь скрыть удовольствие.
Она никак не ожидала, что Филип так твердо примет ее сторону.
— Скажи, что я могу сделать для тебя.
— Для меня ничего, но мне нужно поговорить с тобой относительно Робби. Ему не с кем играть и нечем заняться весь день. Так не может продолжаться.
— Я уже думал об этом. Я понимаю, что городской дом — не самое подходящее место для жизни активного ребенка. Ему нужен простор, чтобы было где побегать, и домашние животные, чтобы возиться с ними.
— Это было бы идеально. Но где это найти?
— В моем загородном поместье. Мы соберемся и переедем туда. У нас там есть лошади и собаки, а в соседних поместьях живут мои друзья, у которых есть дети. Там просто рай для детей.
Николь немного огорчало то, что придется покинуть Париж. Она успела лишь бегло осмотреть этот замечательный город. Но интересы Робби гораздо важнее.
— И как скоро мы сможем переехать?
— Прямо после приема. Больше двух недель!
— Что я буду делать с Робби так долго? — с отчаянием спросила Николь. — Я не знаю, чем занять его и на один день!
— Позволь мне побеспокоиться об этом. — Когда она недоверчиво взглянула на него, он сказал: — Я хочу, чтобы ты отдохнула и развлеклась. Ты уже и так достаточно жертвовала собой ради Робера.
— Я никогда не считала это жертвой.
— Знаю. Поэтому ты такая необыкновенная. — Филип положил руки ей на плечи. — Позволь мне взять часть ответственности на себя, дорогая. Ты теперь не одна.
