– Там находится моя спальня. – Выдержав взгляд ее синих глаз, Джерад спокойно продолжил: – Боюсь, ключ от нее давным-давно потерян.
Мэррин недоверчиво смотрела на него.
– А дверь при этом, ну, когда ключ потерялся, оставалась запертой или…
– Незапертой, – сказал он.
Что это дрогнуло у нее в груди? С какой стати? Отношения с Джерадом Монтгомери можно назвать чисто платоническими. Он убежденный холостяк, и счастлив в этом состоянии. Все нормально. Однако… Следует признать, что в свои двадцать два года ты, девочка, малость подзадержалась в своем умственном развитии. Но даже на этой зачаточной стадии ты способна понять, что если та дверь открыта, то…
Ладно, пусть она выставит себя на посмешище, пусть Джерад обхохочется до смерти, но спросить все—таки надо. И она спросила:
– Вы… вы ведь не станете… – Слова как на грех застревали в горле. Мэррин сглотнула. – Ну, вы не будете…
– Не буду – чего? – усмехнулся Джерад.
Появилось стойкое ощущение, будто он издевается над ней. И это Мэррин не понравилось.
– Вы дали мне слово, что… что не станете затевать со мной… непристойные игры, ведь так? – С трудом вытолкнув из себя эти слова, Мэррин едва не ударила Джерада, услышав его громкий хохот.
– Ой, я сейчас умру! Вы меня уморили, честное слово, уморили, Мэррин! Вы умопомрачительная девушка!
Не такого ответа она ждала.
– Это я знаю, – мрачно проговорила девушка.
Хохот смолк, выражение лица Джерада утратило веселое выражение.
– Вижу, вы настроены на серьезный лад. Извините меня. И поверьте, я—и мысли не держал приставать к вам со всякими непристойностями, – заверил ее Джерад, отметив, что щеки Мэррин снова заалели. – И вообще, этого никогда не случится, – четко проговорил он.
Вот спасибо, вот уважил!
– В котором часу подадут ужин? – вежливо спросила Мэррин.
– Мы спустимся вниз в семь вечера, – столь же вежливо ответил Джерад. – Вы позволите мне сейчас удалиться?
Лучше бы тебе вообще здесь больше не показываться! – подумала Мэррин. И не смогла сдержаться:
– Боже праведный! Что за дурацкий вопрос! Естественно, позволяю. Удаляйтесь на здоровье.
Джерад пронзил ее острым взглядом не говоря ни слова, вышел из спальни.
Мэррин слышала его шаги в соседней комнате. Странно, почему он не вышел через эту чертову Дверь, соединяющую два помещения, которая, как выяснилось, открыта. Ну да бог с ней, с дверью. Будем считать, будто она заперта и он никогда не воспользуется ею.
Распаковав дорожную сумку и разложив на кровати спальные принадлежности, Мэррин уселась рядом и принялась размышлять о Джераде Монтгомери. Кем, черт побери, он себя возомнил? «Я и мысли не держал приставать к вам со всякими непристойностями…» Ха! Подумаешь! Да пусть он катится к… Мэррин внезапно опомнилась и тряхнула головой. Что это с ней? Неужели все раздражение оттого, что Джерад осадил ее, готовую вопить на весь белый свет о покушении на ее драгоценную невинность, словами «Этого никогда не случится»?
Вот ведь идиотка! Знай свой шесток, дорогая, и насладись возможностью отдохнуть от привычной домашней рутины.
Мэррин огляделась вокруг, и сердце наполнилось радостью. Как здесь хорошо! А в такой шикарной кровати она великолепно выспится – впервые за долгое время. Мэррин скинула туфли и откинулась на спину, широко разведя в стороны руки. Блаженство, чистейшей воды блаженство!
Однако так недолго и заснуть! Мэррин поднялась и направилась в ванную комнату.
Спустя десять минут она уже лежала в благоухающей всякими добавками воде. На некоторое время можно забыть о торжественном ужине и о роли счастливой влюбленной, которую навязал ей Джерад… Забыть?
Вынужденный обман гостеприимных родителей Джерада и риск возможного разоблачения тревожили Мэррин, как заноза сидели в ее сердце. Но, наслаждаясь расслабляющей ванной, девушка вдруг подумала: а не слишком ли она сгущает краски, не делает ли из мухи слона? Ее брат Роберт встречался с некоторыми девушками, пока не познакомился с Кэрол. Не такое уж это и диво. Значит, есть надежда, что миссис Монтгомери простит ее, Мэррин, когда Джерад перестанет упоминать о ней в частных разговорах и приведет в семью настоящую невесту.
Последняя мысль не очень обрадовала Мэррин. Чуть позже она расчесывала влажные рыжеватые волосы перед огромным зеркалом и думала о том, что Джерад относится к их обману как к невинной шутке. А раз так, то и ей не следует все усложнять.
Без пяти минут семь Мэррин была полностью готова к выходу. Волосы, распущенные по плечам, сверкали, огромные синие глаза радостно сияли. Ей уже не надо было притворяться, когда раздался стук в дверь.
Девушка открыла ее с улыбкой на губах. Джерад замер на пороге, любуясь Мэррин. А та, окинув его быстрым взглядом, отметила, насколько он элегантен в черном смокинге.
– Благодарю за невысказанный комплимент, – сказала Мэррин, видя, что говорить Джерад не в состоянии. – Вы тоже выглядите на десять баллов.
Губы Джерада дрогнули. На секунду Мэррин показалось, что он сейчас нагнется и поцелует ее. Ничего подобного. Джерад отступил на шаг, приглашая Мэррин пройти в холл. Почему—то она почувствовала досаду. Досаду? Очнись, дорогая, возьми себя в руки!
– По—моему, вы немного успокоились, – ровным голосом проговорил Джерад, когда они направились к лестнице.
– Извините за то, что позволила себе взорваться, – небрежно сказала Мэррин. – Вы ведь привыкли к полному подчинению.
– Это точно, – подтвердил Джерад, и она рассмеялась.
В этот вечер Мэррин вообще очень много смеялась. Семья Джерада казалась ей сплоченной, дружной и совершенно необыкновенной. И она была счастлива, что ее приняли в их тесный круг. Постепенно Мэррин научилась различать, кто есть кто. Все относились к ней благожелательно, все искренне желали ей добра.
Особенное внимание оказывал девушке Франклин Блейк, сын тетушки Барбары, человек примерно одного возраста с Джерадом, его кузеном. Ни одна здравомыслящая женщина не стала бы принимать его всерьез – Франклин был уже дважды разведен, – но он был очень забавен, обладал тонким чувством юмора и заставлял Мэррин смеяться до слез.
Сестра Джерада познакомила Мэррин со своим мужем Уэсли Партриджем, общение с которым также доставило девушке большое удовольствие.
За праздничным столом царила бабушка Октавия, и по тому, как она держалась и шутила со всеми, ей ни за что нельзя было дать восьмидесяти лет. Однако после половины одиннадцатого, когда все переместились в гостиную, она объявила, что очень довольна устроенным в ее честь праздником, но немного притомилась и отправляется спать. Одна из тетушек пошла вместе с ней, остальные продолжали весело болтать.
