Оба были шокированы. Леди Алистер – словами Уолтера, он – собственной храбростью.
– Н-но… м-мне кажется, м-мы с тобой все обсудили… – пробормотала она.
– Обсудили, – кивнул он. – Но если бы ты слышала, как Вайолет сегодня кричала на продавщиц в магазине, ты бы меня поняла.
Леди Алистер в восхищении всплеснула руками.
– Вы с Вайолет вместе ходили за покупками? Очаровательно!
Уолтер прикусил язык.
– Н-нет, я случайно услышал…
– Вы встретились в магазине?
– Н-не совсем…
– Уолли! Я тебя не понимаю.
– Ох, мама, что тут непонятного? Я был в магазине, Вайолет была в магазине. Я ее видел, она меня нет.
– А, тогда все ясно.
От улыбки леди Алистер по коже Уолтера побежали мурашки.
– Наблюдал за ней издалека, да? Уолтер, дорогой, нет никаких причин скрываться. Вайолет… очень хорошо к тебе относится, и я уверена, она была бы рада, если бы ты к ней присоединился.
Уолтер покраснел.
– Надеюсь, ты не думаешь, что я за ней шпионил?
Судя по выражению лица леди Алистер, она думала именно так.
– Мама, за кого ты меня принимаешь? – возмутился Уолтер. – Я даже не думал о Вайолет. Я просто зашел в «Хэрродс».
– В «Хэрродс»? Один?
Глаза леди Алистер округлились.
– Да.
– А что тебе там понадобилось?
И в который раз за разговор с матерью Уолтер проклял свой длинный язык. Благоразумнее было бы согласиться с тем, что они с Вайолет вместе ходили за покупками, и предоставить остальное милостивому Провидению.
– Уолли! Я жду.
– Я… хотел купить подарок.
– Какой еще подарок?
– Для Пэтти.
– С какой стати ты собрался покупать подарок для Пэтти?
– На день рождения.
– Уолли, ты хорошо себя чувствуешь? – нахмурилась леди Алистер. – Мы говорим об одном и том же человеке? О кузене Вайолет?
– Да, конечно. О моем лучшем друге Пэтти.
– Его день рождения в феврале. Через неделю после твоего.
Лицо Уолтера вытянулось. Как же он мог позабыть о феноменальной памяти своей матери?
– Я сказал «день рождения»? – расхохотался он. – Я все перепутал. Сам не знаю, что говорю. Столько всего произошло, что я уже стал слова забывать. Конечно же, подарок на свадьбу. Знаешь, какой-нибудь серебряный поднос или чайный сервиз на двенадцать персон…
– Пэтти женится? Как мило. На ком?
– О, это очаровательная девушка. Мм…
Уолтер на секунду запнулся, потом вспомнил рыжие кудри и черные глаза очаровательной актрисы.
– Ее зовут Марго.
Леди Алистер подняла одну бровь.
– То есть Маргарет?
– Да… наверное.
– Дочь сэра Реджинальда? Или сестра Бентама Чаффмана, хохотушка с кудряшками, которая на приеме у Стоукеров опрокинула на себя десерт?
Вместо того чтобы выбраться из трясины лжи, Уолтер проваливался туда все глубже. Обвинить одну из этих высокопоставленных дам в помолвке с Пэтти было невозможно. Оставалось сказать правду.
– Я… я не знаю ее фамилии, мама. Она играет на сцене.
– Актриса?
– И причем очень хорошая.
Леди Алистер тяжело задышала.
– Возмутительно… немыслимо… Молодой человек знатного происхождения и актриса…
– Мама, у тебя средневековые понятия. Марго – замечательная девушка. Я уверен, они с Пэтти будут очень счастливы.
– Замечательная девушка?
Леди Алистер медленно и величаво поднялась с дивана. Уолтер почувствовал себя маленьким мальчиком, которого вот-вот накажут за кражу печенья из буфета.
– Запомни, мой дорогой, что я запрещаю тебе с ней общаться, запрещаю встречаться с Пэтти где-либо за пределами нашего дома и… и… мне надо подумать. Двоюродный брат Вайолет собирается опозорить семью такой женитьбой… Над этим надо очень хорошо подумать.
Леди Алистер выплыла из кабинета с гордо поднятой головой и вселенской скорбью в глазах. Уолтер провел рукой по лбу. Никогда еще общение с матерью не требовало от него столько усилий, хотя с ней всегда было нелегко.
Но сегодня она перешла все границы! Допрашивала его как мальчишку, раздавала приказы. Вела себя возмутительно. Сколько ему лет, в конце концов? Через три года стукнет тридцать, а он до сих пор слушается мамочку, как десятилетний карапуз. Разумеется, если рассуждать теоретически, нет ничего плохого в том, чтобы слушаться и почитать родителей. Но любовь и уважение – это одно, а деспотизм и тирания – совсем другое. Он уважает и любит свою мать…
Но сколько можно позволять ей собой командовать?
Уолтер застыл на месте словно громом пораженный. Всю жизнь он был, что называется, послушным сыном. Можно сказать, что он перед матерью благоговел, но правильнее будет сказать, что боялся до жути. Леди Алистер обладала исключительными педагогическими наклонностями. Отец Уолтера ходил перед ней на задних лапках, а ведь он вырос в совсем других условиях и попал под влияние Элизабет уже в зрелом возрасте, когда гораздо легче противостоять ударам судьбы.
Что же говорить об Уолтере, который с пеленок подвергался воздействию талантов леди Алистер?
Его приятели даже не посмеивались над ним. Все они были прекрасно знакомы с леди Алистер (иного она бы и не допустила), и все они признавали, что сопротивляться ее железной воле не в человеческих силах. Уолтер и не сопротивлялся. Он делал все, что хочет мать, и напрасно мечтал о спокойной жизни где-нибудь в сельской глуши, как можно дальше от амбициозной леди Алистер.
О мятеже он никогда не помышлял. Но сейчас… сейчас в его душе что-то всколыхнулось. Она запретила ему общаться с Пэтти, как будто он ребенок! Ну уж нет, таких глупостей он не потерпит. Неважно, на ком Пэтти собрался жениться (Уолтер почти забыл, что он сам выдумал эту женитьбу). Главное, что Пэтти его друг. Остальное не имеет значения.
Необходимо было что-то предпринять. Мужество бурлило в Уолтере, как молодое игристое вино; однако если не использовать его силу немедленно, оно могло и выдохнуться. В идеале ему хотелось ворваться в комнату леди Алистер и объявить, что:
а) он будет встречаться с Пэтти, где пожелает и когда пожелает;
б) негласная помолвка с Вайолет Сильверстоун разорвана окончательно и бесповоротно;
в) он переезжает в квартирку, которую ему давно присмотрел Пэтти.
Но для таких действий требовалось не молодое вино, а как минимум ведро виски, и поэтому Уолтер решил предпринять что-нибудь значительное, но менее опасное. Мысль о Рози пришла как нельзя кстати. Должно быть, девчонка уже переоделась. Он пойдет к ней и потребует, чтобы она убиралась из его дома. Роль доброго самаритянина ему приелась.
В спальне Уолтер ожидал увидеть разгром, но вся одежда была аккуратно разложена на стульях, а сложенная простыня лежала на кровати. Рози нигде не было видно, и на секунду Уолтер решил, что она наконец-то избавила его от своего общества.
