— Нет, мама, — сдавленным голосом прошептала Ромилли. — В ближайшее время он здесь не появится. А если все же посмеет, то я приведу свою угрозу в исполнение, — решительно проговорила девушка, сумев наконец взять себя в руки.
— Милая, тебе придется ехать в гости одной, — бессильно пролепетала Элеонор.
— Мы обе останемся дома, мама, — так же удрученно сказала Ромилли.
— Не отказывайся от Нэйлора, дорогая, — взволнованно проговорила мать.
— Но у меня нет сил, — тяжело вздохнув, призналась Ромилли.
Элеонор сострадательно посмотрела на дочь и зарыдала пуще прежнего.
— Я позвоню ему и все объясню. Если он так хорош, каким хочет казаться, то должен все понять, — сухо произнесла девушка.
— А если не поймет? — испуганно спросила Элеонор.
— Тогда всё! — подытожила Ромилли и пошла к себе, опираясь на перила.
— Только не говори, что не сможешь приехать! — воскликнул Нэйлор Карделл, услышав в трубке голос Ромилли.
— Мы действительно не сможем.
— Но почему?!
— Случилось непредвиденное. Это дело семейное, поэтому я не могу тебе всего объяснить, — проговорила девушка.
— Но… Возможно, я могу помочь?!
— Не пытайся выяснять, Нэйлор. Я ничего не скажу, — упрямо повторила Ромилли.
В этот момент Элеонор вошла в комнату дочери. Ее лицо было спокойным и решительным, на нем не осталось ни слезиночки. Она отобрала трубку у Ромилли и сказала:
— Это вы, Нэйлор? Говорит Элеонор Ферфакс. Диктуйте ваш адрес, мы выезжаем.
Не обращая внимания на протесты дочери, Элеонор записала адрес и положила трубку. А посмотрев на девушку, изрекла:
— Хватит соплей. Начинаем жить!
— У вас так хорошо, Нэйлор! — воскликнула Элеонор, поднявшись на крыльцо.
— Прошу, входите. Чувствуйте себя как дома. Я возьму ваши вещи из багажника, — хлопотал хозяин. — Проходите в гостиную, Льюис уже там. Он боялся, что вы не появитесь.
— Я не сомневался. — Льюис встретил дам широкой улыбкой. — Очень рад, что вы приехали к ужину. Я голоден, — признался мужчина.
— Давайте я отнесу ваши вещи и заодно покажу вам ваши комнаты, — предложил Нэйлор.
Элеонор и Ромилли послушно последовали за ним.
Он устроил Элеонор, после этого проводил Ромилли и поставил ее сумку у двери.
— Очень рад, что ты все же решилась, — прошептал Нэйлор и поцеловал девушку в щеку.
Ромилли смутилась и отвернулась.
— Это моя мама. Она сумела совладать со страхами. Чего не могу сказать о себе.
— Располагайся. Когда будешь готова, спускайся в столовую, — сказал Нэйлор и вышел.
Но перед тем, как закрыть за собой дверь, он вернулся, подошел к гостье, склонился к ее губам, оставил на них легкий поцелуй и проникновенно повторил:
— Очень рад, что ты решилась приехать.
Если бы Элеонор не постучалась утром в комнату Ромилли и не позвала дочь к завтраку, та с радостью пропустила бы его. Но Элеонор постучалась, вошла и спросила:
— Дорогая, ты все еще в постели? Поднимайся, давай позавтракаем.
Ромилли не удалось притвориться спящей.
— Ты не спишь, я знаю. Посмотри в окно. Утро замечательное. Подкрепимся и отправимся гулять вчетвером. Будет весело, — заверила ее мать.
Ромилли нехотя спустила ноги с кровати и хмуро посмотрела на Элеонор.
Она показала свое умытое и натянуто вежливое лицо всем собравшимся через несколько минут.
— С пробуждением, Ромилли! — поприветствовал ее Нэйлор. — Как спалось?
— Доброе утро всем! Спасибо, Нэйлор, не жалуюсь, — ответила девушка и приступила к завтраку.
Элеонор уже заметно освоилась на чужой кухне. Ей доставляло удовольствие кормить двух мужчин, которые с благодарностью поглощали ее стряпню.
— Элеонор, вы привезли с собой мольберт и краски? — обратился к ней хозяин дома.
— Да, Нэйлор. И всегда смогу развлечь себя сама, если вам наскучит меня опекать.
— Мне не наскучит, — отозвался Льюис Селби. — А что касается красок, ты это хорошо придумала. Прогуляемся по окрестностям, выберем самую эффектную панораму, Я люблю смотреть, как ты рисуешь, дорогая, — проговорил он и поцеловал ладонь Элеонор.
Ромилли с удивлением отметила, как мать, вспыхнула румянцем и юная улыбка дрогнула на ее губах.
— Ромилли, вы прогуляетесь с нами или же у вас с Нэйлором свои планы? — спросил ее Льюис Селби.
— Я- я… Честное слово, я не знаю, — призналась девушка.
Она видела, что все наслаждаются общением, оживленно обсуждают, как с толком провести выходные. Ей бы хотелось обрести такую же легкость, почувствовать себя так же, как они. Но Ромилли ощущала лишь колоссальное внутреннее напряжение. Ей было неловко и неуютно. Она не могла понять, как у Элеонор получилось так быстро забыть вчерашний инцидент, который чуть было не вверг ее в болезненное состояние. Но если Элеонор притворялась, то делала это убедительно. Хотя Ромилли догадывалась, что матери нет необходимости притворяться, она действительно счастлива видеть Льюиса Селби, иметь возможность общаться с ним, радоваться жизни. Тогда почему Ромилли не может отбросить переживания?
Кое-как доев, Ромилли поднялась из-за стола, поблагодарила всех и, ничего не объясняя, вышла из кухни. Словно в тумане она добралась до комнаты, в которой провела ночь, и закрыла за собой дверь.
Ромилли легла на кровать, но не уснула. Девушка просто лежала, даже не думая ни о чем определенном. Ею овладела апатия. Ромилли не знала, сколько прошло времени, когда в дверь осторожно постучала Элеонор.
Дверь приоткрылась. Мать, не входя в комнату, спросила дочь:
— Ты не обидишься, если я тебя оставлю с Нэйлором? Льюис пригласил меня прогуляться по округе. Он вызвался быть моим оруженосцем, таскать повсюду мольберт и палитру.
— Удачных этюдов, мамочка, — принужденно улыбнувшись, ответила Ромилли и вновь прикрыла глаза, когда Элеонор удалилась.
Еще прошло сколько-то времени, и, верно, Ромилли все же вздремнула, потому что, открыв глаза, увидела Нэйлора в кресле напротив. Она не слышала, когда он вошел, не знала, долго ли просидел, дожидаясь ее пробуждения.
— Да? — спросила Ромилли, присев на постели.
— Если ты избегаешь меня, скажи честно. Навязываться не стану.
— Да, — прямо ответила Ромилли.
— Что я сделал не так?
— Ты тут ни при чем, Нэйлор, — возразила девушка.
— Ты чем-то расстроена?
— Да.
— Мне придется задавать наводящие вопросы или ты сама скажешь, что происходит?
— Мне нечего сказать. Я сама не знаю, что происходит, — призналась Ромилли..
