Если я хочу выйти из сложившегося положения с честью, мне следует унять свое либидо, язвительно сказала она себе, закрывая дверь своей спальни.
Стоит дать ему волю – и я пропала!
Приют находился в северной части беспорядочно раскинувшегося, утопающего в зелени города. Большое здание старой постройки, с широкой раздвоенной лестницей, ведущей к парадному входу, стояло на собственных землях и выглядело весьма солидно. Группа младших детей на лужайке играла в какую-то шумную игру, в то время как старшие ухаживали за разбросанными там и сям клумбами.
Никто из них не кажется обездоленным, с радостью отметила Робин.
Им навстречу вышла жизнерадостная леди лет шестидесяти, откликавшаяся на имя миссис Хэйвуд. Она проводила их в залитую солнцем гостиную, в этот час пустующую, но явно активно используемую, судя по изрядно потрепанной мебели.
– Здесь собираются старшие дети, после того как младшие отправляются в постель, – сказала она. – Они могут развлекаться, как им угодно. – Ее глаза блеснули. – В разумных пределах, конечно. Кто знает, что может устроить смешанная компания подростков, если надолго предоставить их самим себе?
Пол рассмеялся.
– Кто знает, что может устроить смешанная компания людей любого возраста!
Очевидно, еще не настолько старая, чтобы утратить восприимчивость к мужскому обаянию, миссис Хэйвуд лукаво улыбнулась.
– Вполне справедливо.
– У Уэнди все в порядке? – спросила Робин, решив, что пришло время и ей выйти на сцену. – Я имею в виду то, как она переносит потерю отца?
Пожилая женщина, по-видимому весьма подверженная колебаниям настроения, мгновенно посерьезнела.
– Неплохо. – Она помедлила, переводя взгляд с одного на другую, словно не зная, как сформулировать то, что хотела сказать. – Думаю, Уэнди покажется вам немного странной. Пусть по годам ей всего девять, но по ее жизненному опыту можно дать все сорок.
Тоже посерьезнев. Пол отрывисто спросил:
– Опыту какого рода?
– Боюсь, слишком разнообразному. Попросту говоря, ее отец был пьяницей и годами не имел приличной работы… Он жил на государственное пособие, тратя большую его часть на выпивку и женщин, насколько мы смогли выяснить. Уэнди пришлось научиться более или менее защищать себя. Что она, похоже, и делала весьма успешно. Беда в том… – Миссис Хэйвуд прервала себя, покачав головой. – Лучше, если вы увидите это сами. Она будет здесь с минуты на минуту. Я послала одну из девочек разыскать ее.
Тут дверь отворилась, и на пороге возникла маленькая тощая фигурка, облаченная в забрызганные грязью джинсы и голубую рубашку с лопнувшим по шву рукавом. За ней маячила девочка лет пятнадцати со страдальческим выражением на лице.
– Снова дерется, – вздохнула она. – Пришлось оттаскивать ее от этого дурака Чарли. Можете быть уверены, теперь-то он захлопнет свой огромный рот!
– Это я его захлопнула, – деловым тоном сообщила ее подопечная. – Я расквасила ему губу!
– И это тоже, – подтвердила старшая девочка. – Довела его до слез.
– Он плакса! – раздался презрительный комментарий. – Большой жирный плакса.
– Достаточно, достаточно! – поспешно проговорила миссис Хэйвуд. – Все в порядке, Бетти, дальше я справлюсь сама.
Уэнди осталась стоять на месте – исполненная независимости поза, темные, коротко подстриженные волосы, прекрасно очерченное лицо, испачканное грязью предположительно из того же источника, откуда взялись брызги на джинсах.
Глаза того же цвета, что у Пола, холодно обвели сидящую группу и задержались на мужчине.
– Вы и есть мой дядя?
Губы Пола дрогнули, он кивнул.
– Я и есть. Ты очень похожа на свою мать в этом возрасте… грязь и все такое.
Его замечание вызвало едва заметную искру интереса.
– Я не помню маму.
– Нет, конечно, ты и не могла бы, – сказал он. – Но поверь мне на слово.
Она вечно попадала в истории. Хотя не могу припомнить, – добавил Пол, чтобы она колотила мальчишек!
На лице Уэнди промелькнула усмешка.
– Держу пари, что она могла бы это сделать!
– При достаточно веских основаниях – вполне вероятно. – Пол указал на Робин. – Познакомься со своей тетей.
Снова замкнувшись, Уэнди перевела на нее непроницаемый взгляд.
– Привет.
Робин подавила желание вскочить и подойти к девочке. Пол остался сидеть возможно, чтобы не подавлять ростом крошечное создание. Она последовала его примеру и лишь тепло улыбнулась:
– Привет, Уэнди.
Поднялась только миссис Хэйвуд.
– Оставляю вас втроем, чтобы вы получше познакомились, – сказала она. Проходи, Уэнди. Они уже тебя видели, поэтому нет особого смысла идти отмываться. Просто постарайся не испачкать покрывала на диванах. Их стирали только на прошлой неделе. – Для Пола она добавила:
– Вы можете располагать каким угодно временем. Я попрошу кого-нибудь принести сюда чай.
– С булочками или пирожными? – спросила Уэнди, обнаруживая новый проблеск интереса.
– С пирожными, – сухо ответила ее благодетельница.
Еще несколько мгновений после того, как дверь за миссис Хэйвуд закрылась, в комнате висело молчание. Уэнди сделала несколько шагов по направлению к Полу и Робин, затем остановилась, словно приросла к полу. По ее лицу ничего нельзя было прочесть. Не так уж она безразлична, как пытается это показать, подумала Робин, заметив крепко сжатые кулачки на вытянутых вдоль тела руках.
На этот раз Робин взяла инициативу на себя, со страдальческой гримасой расстегнув ворот белого хлопчатобумажного платья.
– Не знаю, как остальным, а мне жарко! Мы можем открыть здесь окно?
Уэнди пожала плечами.
– Наверное. Здесь нет ни одного кондиционера.
– Вряд ли фонд может себе их позволить. – Пол поднялся и, подойдя к ближайшему окну и открыв обе створки, впустил в комнату поток чуть более свежего воздуха. – Все равно славное местечко.
– Ничего, – без особого энтузиазма согласилась Уэнди. – Здесь много всяких правил.
– При таком количестве живущих здесь детей, думаю, без них не обойтись, беззаботно сказала Робин. – В любом случае ты здесь долго не пробудешь. Ты вернешься с нами в Штаты.
Маленькие кулачки были по-прежнему напряженно сжаты.
– Да?
– А тебе хотелось бы отправиться куда-нибудь еще? – Прислонившись к подоконнику и засунув руки в карманы. Пол и выглядел, и говорил непринужденно. – Ты член семьи, а родственники должны держаться друг друга.
Несколько мгновений девочка переваривала сказанное, очевидно не до конца убежденная.
– Папа так не думал, – наконец заключила она. – Он говорил, что я обуза.
Как можно так обращаться с ребенком! – возмутилась Робин. Может, и не принято плохо думать о мертвых, но, судя по тому, что она успела услышать, этот Артур был напрочь лишен положительных качеств.
